beauties 2

еще порция милашек!!!

16.03.2014 в 19:11

Пишет  Oriental_Lady:

Да. Наруто
Татата.

Досмотрела до эпической рисовки боя Наруто с Пейном.
Разрыдалась, когда появился Четвертый, а Наруто (как самый милый и непосредственный на свете шестнадцатилетний мальчик!) расплакался и начал жаловаться папе на тяжелую жизнь. Ужасно трогательно. Наруто такая заичка, мне кажется, что он даже пробудил во мне материнский инстинкт, не буду его слэшить, буду его просто любить. *всхлипнула и прижала Наруту к груди*
И еще сразу захотелось порвать всех тех, кто мучил ребенка.

Почитала Какаир (или как оно называется?)
Какаши такой таинственно крутой, появляюшийся в оконных проемах!
Ирука такой Ах, Какаши-сан! Вы такой такой таинственно крутой в моем проеме!
Короче, припишу себе в шапку шипперское

Хотя я вчера начинала с гарема, но быстренько это дело свернула и теперь у меня есть первая жеж отпшка!

Тыц

Плюс адин быстроскетч

@темы: Наруто, Какаиру

---

beauties

отрада глаз моих

15.03.2014 в 21:38

Пишет  Oriental_Lady:

Ну в целом, опять про Какаши
Рисовала пирожочек с шаринганом, увлеклась.

ТЫЦ

@темы: Наруто, Какаши

---

БревнО

Я всегда подозревала, что я БревнО, но чтобы так...

Если бы в Ванденрейх попала Брева – ее техникой была бы техника Цан Ду. Сила второго земного знака, сжатая из разрушительного хаоса в податливый металл.

огненного знака. знака.

@темы: WTF, бревно, буга-га

---

ми-ми-фик

Пишет  Лиш:

12.03.2014 в 03:03

Ночью Дерек проснулся от того, что Стайлз метался рядом с ним по кровати. Спать хотелось неимоверно, поэтому он просто подтащил извивающееся тело к себе, навалился, прижимая своим весом к кровати, и мягко фыркнул на ухо.
- Спи, я рядом.
- Не отпускай… Дерек, только не отпускай… - Стайлз, не просыпаясь, уткнулся носом в подушку, выгнул спину, выпячивая задницу кверху, и мерно засопел.
- Не отпущу, чудовище. – Дерек звучно зевнул и снова вырубился.
Утром, приготовив омлет и накормив голодного, немного растерянного Стайлза, восторженно осматривающего светлую и просторную квартиру, Дерек приобнял его за плечи и, подведя к окну, ткнул пальцем в небо.
- Сегодня обещают дождь. Попробуем?

Два часа спустя, лежа на упругой, зеленой траве, крепко обнимая шарахающегося от каждого резкого звука Стайлза, периодически хлюпающего носом и начинающего трястись, Дерек скептически глядел в небо и про себя ругал чертовых метеорологов.
- Блядь, я не ожидал, что будет так страшно. И здорово. Но страшно. Такое ощущение, будто я падаю. – Людей рядом практически не было, и Стайлз разлегся на Дереке, щекоча волосами его подбородок и глядя в бездонное голубое небо. По его щекам скатывались слезинки от того что он смотрел на солнце, временами по всему телу пробегала крупная дрожь, но Дерек каждый раз прижимался губами к его макушке.
- Ты не упадешь. Я держу.
Наконец, почувствовав, что отлежал себе всю спину, Дерек приподнялся, сгрузил с себя Стайлза и демонстративно посмотрел на часы.
- Уже? – Огорченно спросил Стайлз.
- Мы придем завтра, – Дерек закинул руку ему на плечо и медленно двинулся в сторону дома.
- Папа спрашивал, как нам это удалось. Он приедет вечером, после дежурства, - сейчас у них какой-то завал.
- Будь добр, не рассказывай ему в подробностях, – скривился Дерек. – Получить пулю в лоб мне будет не очень приятно.
- А я думаю, он будет только рад. И бесконечно благодарен.
- И сможет переехать обратно к тебе, – угрюмо заключил Дерек. День, полный успехов и солнца, стремительно портился. Стайлз остановился, поднял на него глаза и как-то неуверенно ответил.
- Вообще-то меня все устраивает. Если… Если это не было одноразовой акцией, конечно. Типа, поцелуй-Стайлза-спаси-агорафоба.
- Господи, Стайлз, не неси чепуху, - закатил глаза Дерек, наклонился и крепко, жадно поцеловал его, ощущая сладкий вкус травинок, которые жевал Стайлз все это время.
На макушку упала одна капля, вторая, третья. Четвертая приземлилась Стайлзу на нос, и тот, не прерывая поцелуя, смешно скосил глаза, пытаясь ее рассмотреть. Белоснежные кучевые облака сгрудились над Центральным парком, не перекрывая солнечных лучей. Редкие капли превратились в сверкающие потоки воды и обрушились на целующуюся пару, смывая всю пыль и грязь, обновляя, даря ощущение свежести и начала чего-то нового…
Стайлз задрал голову кверху, бухнулся на мокрую траву, подставляя лицо теплым струям. Дерек осторожно уселся рядом, но тут же был опрокинут навзничь.
- Ты когда-нибудь видел такой дождь? Такой дождь, который идет прямо на тебя. В солнечный день. На траве.
Дерек повернул голову, прищуривая глаза, и улыбнулся, глядя как Стайлз с покрасневшими то ли от солнца, то ли от эмоций глазами, ловит языком капли дождя.
- Вижу, чудовище. Теперь вижу.

Месяц спустя, Лора, приехавшая в гости к Эрике, которая теперь все время проводила этажом ниже, в квартире, которую перекупили у Дерека Айзек с Бойдом, украдкой поднялась на восьмой этаж и с ехидной улыбкой прилепила над звонком новый стикер.

The end.

URL комментария

@темы: TW, to read

---

почитать

10.03.2014 в 00:06

Пишет  Guns linger:

Хороший человек
Название: Хороший человек
Автор: Guns linger
Бета: Veishe
Пейринг/Персонажи: Ирука/Какаши, Какаши/Ирука, Тсунаде, Джирайя/Орочимару, Сарутоби, Данзо
Рейтинг: NC-17
Жанр: романс, драма, hurt/comfort
Предупреждение: AU
Размер: макси (13 375 слов)
Статус: закончен
Размещение: с согласия автора
Комментарии: критика не требуется, спасибо за понимание
Дисклаймер: Права на героев и вселенную "Наруто" принадлежат М. Кишимото. Материальной выгоды не получаю.
Саммари: Какаши служит в АНБУ, но его служба помимо изоляции служебной предполагает еще одну - личную. Он болен неизвестным в Конохе заразным вирусом. Данзо как Хокаге определяет его судьбу. Но однажды, вернувшего с миссии раненого случай сталкивает со штабным чуунином.
От автора: это подарок для Veishe. Замечательной, терпеливой, очаровательной бете, примеру того, что лаской города берут))
Примечание 1: Ирука вышел авантюристом и анархистом, а Какаши человеком к которому никто и никогда не прикасался. Здесь вполне может возникнуть у кого-то кинк, у кого-то шок. Так что закономерно предупреждаю, не читайте если не уверены. Текст противоречивый, специфический, но это не десфик, говорю сразу.
Примечание 2: текст задумывался на тематический спид-фест на академии к 14 февраля, но сильно вырос и в следствие этого был закончен гораздо позже.

читать главы 1,2

***Глава 1***

Ирука шел в госпиталь навестить заболевшего Мизуки. Простуда вылилась в пневмонию, но, слава ками, Мизуки уже выздоравливал, так что охотно ел принесенные фрукты, и прочую домашнюю готовку, на которую не скупились друзья. Так что ближе к вечеру Умино собирал всю эту ароматную снедь, которую, по какому-то негласному правилу, несли ему в штаб, докупал к ней свежих сочных яблок и горячего хлеба и шел по коридорам светлого госпиталя, кивая знакомым медикам. И этот вечер был обычным, разве только воду отключили, а не в правилах Ируки было приносить немытые фрукты больному. Еще отравления не хватало. Так что, оставив его доедать хрустящие рыбные котлеты и пододвинув поближе ароматный кофе, чуунин пошел к медсестрам спросить, где можно помыть яблоки. Угостив и их тоже красными сочными яблоками, он выпросил разрешения пройти в сектор «А» – туда, где лечился старший состав. Как раз шла врачебная планерка, и все старшие были на ней, в центральном блоке, так что ничего плохого в том, чтобы по-тихому прошмыгнуть, Ирука не видел, ведь это не преступление, да и просто воду там не отключали никогда – стояли свои сети, как и своя бойлерная. Привилегии ранга. А может, особенности системы безопасности, Ирука точно не знал, он никогда сюда не приходил. Близких друзей среди дзенинов у него не было.
В секторе «А», делившимся еще на два блока – «В» и «С», было не так, как в общем отделении для шиноби: тусклое освещение, охранные печати, причем иногда на дверях палат, как будто медики опасались, что больной выйдет наружу. Явная предосторожность – если очнувшись и не разобравшись, где находится, какой-нибудь пациент начнет применять разрушительные секретные техники. Ирука невольно подобрался и перешел на бесшумный шаг. Туалеты были дальше по коридору.
Длинный серый коридор без медпостов и окон производил подавляющее впечатление. На улице цвела весна, но здесь, без естественного освещения, этого не ощущалось, как и времени. Еще на полпути Умино понял что в туалете кто-то есть: дверь распахнута, горит свет, кого-то выворачивает. Чуунин притормозил, помял в руках пакет с яблоками и замер, ожидая, неподалеку. Он уже начинал думать, что лучше бы ему пойти помыть их дома и завтра принести, как больной вышел.
«Вот же свезло, так свезло, – пронеслась мысль, когда Умино увидел маску АНБУ. – Сейчас вопросы будут…»
Он вежливо поклонился, но шиноби в черной водолазке с короткими рукавами и в форменных штанах прислонился к стене, пропуская его, не говоря ни слова. Ирука выдохнул и торопливо стал мыть яблоки. Он искоса глянул на бойца специальных сил Конохи, чакры в нем был самый минимум – как говорили на рабочем сленге – «на донышке», но татуировка на плече и маска сомнений не оставляли – элита. Никто не знал, что у них под масками. Только позывные. «Гончая». Судя по оскаленной керамической морде.
Иногда, в сводных отчетах о миссиях рангах «А», Ирука видел этот позывной. Всегда успешно. Всегда без напарников. Если умрет, никто так и не узнает, кто это был. Безымянный герой Конохи, о котором скажет речь Хокаге. Хотя, может и не скажет. Данзо-сан не выставлял работу этого подразделения на всеобщее обозрение, храня его секреты. АНБУ были слепым и лучшим оружием селения, скрытого в листве. Инструментом своего Каге.
Умино уважал этих людей, хотя не представлял себе, каково это – жить, не имея даже своего имени. Он тоже был шиноби, и готов был драться за свое селение, но работать только на миссиях высоких рангов, с убийствами, никогда не было его мечтой. Ведь чтобы убивать постоянно, исполнять любые, самые противоречивые и страшные приказы, надо отключать человечность. А Умино Ирука, зная себя, понимал что это невозможно. Он состоял из качеств, не совсем свойственных шиноби. Например, сострадание.
О чем иногда жалел. Как сейчас. Вот помыл яблоки – надо уходить, пока все тихо. Но шиноби, едва стоящий на ногах, которого, судя по всему, поддерживала именно стенка, был явно не способен дойти до своей палаты. Резонно ли предложить свою помощь? Ведь они служат одной деревне – это свой.
Ирука медленно пошел по коридору, его догнал тихий, почти не различимый для обычного слуха, звук скольжения – человек, оставшийся за спиной, падал. Это ладонь проезжалась по стене, без перчатки с протектором не так громко. Он, видимо, пытался притормозить и не мог.
Реакция была мгновенной, Умино подхватил раненого и услышал сиплый шепот из-под маски:
– Не прикасайся…
Ирука не слушал, он увидел бирку на руке – номер палаты, и потащил туда явно обессиленного шиноби.
– Ты не запачкался? – Гончая лежал на койке, Ирука оглядывал маленькую комнату тоже без окон – меры безопасности. Серые стены, из мебели узкая койка и тумба, на ней пустой стакан и книжка. Ярко-желтая, словно кусок солнца в болезненной атмосфере палаты.
– Нет, АНБУ-сан, – Умино оглядел себя, а когда глянул на кровать, понял, о чем говорил раненый. Простыни под ним хранили следы свежей крови.
– Тогда уходи.
– Надо позвать медика, если ваши раны кровоточат. Мне сходить? – предложил Ирука, каким-то сверхъестественным чутьем ощущая странность ситуации.
– Они не придут.
Гончая складывал печать теневого клона, но безрезультатно – чакры не хватало.
– Как это – не придут? – не понял Умино. Он догадался, что благодаря клонам тот помогал себе, пока мог.
АНБУ посмотрел на него темными прорезями своей маски:
– Уходи.
– Но… – начал Ирука и замолчал – это был приказ старшего по званию.
Он был хорошим чуунином и не любил спорить зазря, но еще до того, как стать чуунином, Умино Ирука был хорошим человеком.
Раненого скрутило на койке, видимо, от боли, хотя Ирука не слышал ни звука, кроме поверхностного, слишком частого дыхания.
«Заработает гипервентиляцию», – возникло на периферии сознания. Умино оставил на тумбочке яблоки и пошел налить в стакан воды. Правда, из-под крана. За другой, кипяченой, надо было идти до обычного сектора, а в том, что второй раз сюда удастся пройти, чуунин не был уверен.
Когда вернулся, больного рвало кровью прямо на пол палаты. Он свесился с койки, но даже будучи в таком состоянии и спиной к двери ощутил приход чуунина, который держал в руках стакан с водой.
– Не подходи! – в голосе еще слышалась сталь, несмотря на хрип. – Это опасно! Не подходи ко мне!
Ирука замер у двери, он не видел лица этого человека, только копну светлых всклоченных волос, так как сейчас его форма была не полной.
– Нужен врач, – тихо, но настойчиво повторил Умино.
– Кровь заразна… есть приказ Хокаге медикам, не приближаться. Моя болезнь неизлечима, – ответил Гончая, снова надевая керамическую маску и ложась на кровать.
Ирука немигающим взглядом уставился на сгустки крови на полу.
– Как она передается?
– Через кровь, я не знаю точно… Тот, кто занимался исследованиями, сейчас в тюрьме, – голос из-под маски звучал едва слышно. Повернув голову к своему нежданному гостю, АНБУ, видимо, что-то разобрал на его лице: – Это последствия отравления, химическая ловушка… Уходи.
Умино помнил на ощупь его кожу – прохладная, влажная, как всегда бывает при практически полном истощении чакры. На это накладывалось отравление, какая-то болезнь и отсутствие ухода. Врачи, видимо, приносили препараты, но их должен был кто-то ставить в капельницу. Умино думал. Почему Данзо-сан отдал такой странный приказ? Как можно не помогать раненому коноховскому бойцу? В этот момент скромный чуунин из штаба понял, что прыгнул выше своей головы – это явно было политическое решение и его никаким боком не касалось.
Гончая выполнял задания, да. Но по приходу должен был рассчитывать чакру так, чтобы суметь себе помочь. А здесь не рассчитал. Ируке всегда говорили, что у него может быть блестящее будущее в отделе планирования, он очень быстро ухватывал скрытые детали из любой ситуации и никогда не паниковал.
«Если я уже заболел… нет, маловероятно. Маловероятно, что зараженного болезнью, которая распространяется по воздуху или через прикосновения, оставили бы работать в АНБУ. Но и списать не списали, значит, уровень его техник и навыки важны для Конохи. Однако Данзо-сан его не любит, следовательно, это может быть представитель опального клана, который был против того, чтобы он стал Хокаге. Ками-сама, неужели это… последний Учиха?»
Он слышал о таком, говорили, что в рядах АНБУ служит предатель клана – тот, кто не ушел со всеми – Итачи Учиха. Но у того были черные волосы. А может, это были только слухи? Ведь никто не видел лиц за масками.
«Кто же это? Никогда не слышал…»
Гончую тем временем снова скрутило и вырвало, на постель он опустился экономным движением. Больше не пытался прогнать навязчивого чуунина, видимо, не осталось сил. Маска, которую он одевал не поворачиваясь, снова и снова, даже в моменты приступов думая о сохранении тайны, в какое-то мгновение показалась посмертной.
Умино не любил, когда говорили: «Ох, какой вы хороший человек, Ирука-сенсей!». Потому что это каждый раз напоминало ему в таких вот ситуациях, что значит быть действительно хорошим человеком.
Он подошел к койке, осторожно пощупал пульс, раненый был в сознании, но явно ненадолго, если так и пойдет дальше. Умино решился, понимая что рискует.
– У вас еще одна маска под этой, я видел, – Ирука аккуратно снял прохладную керамику с лица. – Это вода, выпейте, у вас, скорее всего, уже обезвоживание.
Больной открыл только один глаз. Расширенный зрачок практически вытеснил глубокий серый цвет радужки, а само глазное яблоко утопало в кровавых прожилках.
«Подходит этому месту», – подумал было чуунин, но заметил в нем твердость. Словно в глазах этого человека было его самое опасное лезвие. Второй глаз, перечеркнутый шрамом, Гончая так и не открыл.
«Возможно, последствия ранения – атрофия мышц, слепота…»
Раненый пил с рук, устало прикрыв воспаленное покрасневшее веко, Умино поддерживал его, приподняв голову. Отключился тот у него на руках, едва допив.
Ирука посмотрел на препараты и свитки в тумбочке. Он разбирался в медицине достаточно, все преподаватели Академии сдавали этот обязательный экзамен – оказание первой помощи.
Поставив капельницу, использовал заживляющий свиток – у раненого ноги были в крови – порезы от кунаев иногда доставали до кости.
«Ловушка? Не смог увернуться из-за отравления, пока домой шел? Чакры не хватило?»
Вопросов было много, Ирука все ждал, когда появится врач, сначала со страхом, потом с нетерпением. Но врач не пришел. Видимо, действительно был приказ сверху.
Умино менял капельницу, глядя на исколотые вены на бледной коже и ощущая страх. Что это была за болезнь, если она так изолировала? Надо будет просмотреть в штабе личные дела, нет, к АНБУшным его не допустят, но по лучшим ученикам Академии прошлых лет можно попробовать установить, кто из них прошел этот сверхсложный экзамен в специальные войска.
«Светлые… серебристые волосы… я не помню его, он старше классом учился или младше? Скорее старше, среди младших не было детей с таким оттенком волос…»
Ирука просидел в палате до утра: сходил за шваброй в туалет, вымыл пол. Ужасно не хватало свежего воздуха. Душный, пропахший лекарствами, теплый воздух сектора ощущался липким. Но больного периодически била крупная дрожь и он искал руками одеяло, чтобы завернуться в него. Умино осторожно выглянул в коридор – по-прежнему очень тихо – он прошел до хозяйственных полок, которые по стандарту всегда располагались в одном и том же месте во всех секторах. Разглядел одинокий серый чайник, пару стаканов и внизу несколько одеял. Забрав одеяло, Ирука поморщился – тонкое, старое. Но почему? Это же отделение для элитных бойцов. Он оглянулся на выход и увидел указатель – «С». От лица отхлынула кровь. Спеша, Умино перепутал повороты – сектор «С» – сектор смертников, неизлечимых. Здесь было тихо и безлюдно, и врачи сюда поэтому заходили нечасто. Потому что большинство их пациентов уже умерло. Этот, видимо, был последним.
Ирука поморгал, выдохнул, и, прихватив чайник, вернулся в палату. Он больше не опасался шуметь, напротив, хотелось шума, жизни, движений. В знак явного, бурного протеста. Неизвестно чему. Просто так. Просто смерть всегда казалась ему несправедливой. Глядя на керамическую маску, продолжающую хищно скалиться на тумбочке, чуунину отчего-то подумалось, что ее владелец ужасно упрямый. Он ведь выжил. Даже здесь.

***

Судя по часам, было уже утро. А утром горячий чай очень кстати. Еще раз сменив капельницу и замечая, что дыхание больного выравнивается, Ирука порезал яблоки складным карманным ножом. Ему пора было на работу. Бессонная нервная ночь никак не способствовала утреннему энтузиазму, но выбора не было. Ирука умылся и перетянул хвост. Почти как вчера. Никто и не увидит разницы. Форма давала свои преимущества. По ней никогда не скажешь, где ты спал. Или не спал.
Умино оставил на тумбочке яблоки и чай, сделал инъекцию обезболивающего и кровоостанавливающего, и решил использовать перемещение. Вряд ли он сможет кому-то объяснить, что делал в секторе «С» всю ночь.
На работе, вежливо кивнув сослуживцам, Ирука взял тяжеленную стопку папок – формировать архив. Очень удачная, пыльная, нудная работа в одиночестве. Тем более, что ему нужно было время просмотреть личные дела выпускников.
«Ответственный за разработку препарата – Орочимару. Тот опальный саннин? В тюрьме… Да, точно. Значит это Какаши Шаринган – единственный, кто остался, я даже не знал, что он в селении. Людям сказали, что ушел с Учихами. Тогда сильно все нервничали… Поэтому медиков к нему не пускают? Чтобы не знал никто, что он еще жив? Он тогда был ребенком. Заразная, неизлечимая болезнь… его практически изолировала. Никто не знает, кто он, миссии выполняет один, отлеживается в секторе смертников. Ками-сама… что это за жизнь»
Не сказать, что Ируку не пугала эта странная болезнь, пугала – жить живым изгоем, обреченным на одиночество, это было, пожалуй, то, что способно убить быстрее болезни. Но Какаши справлялся. До сих пор.
Дорабатывая, Умино обдумывал полученную информацию. Единственный, кто мог что-то посоветовать ему, это Сарутоби-сама. А еще нужно было пойти проверить, как там случайный пациент.
Придя домой и с удовольствием приняв душ, Ирука уснул ненадолго. Сны снились беспокойные, сумрачные. После бессонной ночи никак не хотелось просыпаться, вставать, снова одеваться. Взбодрило воспоминание о пропущенном ужине, в холодильнике были любимые суши. А еще недавно он купил совершенно потрясающий ароматный кофе. К часам трем ночи чуунин все-таки поднялся, не стал заправлять кровать, утешая себя мыслью, что еще удастся поспать сегодня, оделся и заглянул в холодильник.
«Так, вчерашние котлеты, сыр, хлеб, суши с лососем, ага… бульон – то, что надо».
Разогревая и упаковывая по банкам бульон и котлеты, Умино ловил себя на мысли, что вляпался. Но убегать было поздно. Теперь выйти из ситуации и сделать вид, что ничего не случилось, Ирука уже не мог. Кажется, ярлык «хорошего человека» – это почти проклятье.

***

– Сарутоби-сама, – тревожным шепотом позвал Ирука. Вламываться ночью в дом уважаемого старика было не только некультурно, но и опасно. Он был чертовски силен, этот Хирузен. Говорили, мог разделать под орех любого дзенина в деревне.
– Ирука? – голос не был сонным, не был даже вопросительным, значит Сарутоби уловил его чакру еще у ворот дома. – Проходи. Только быстро. Я занят.
«Занят? В четыре часа ночи…»
– Да, Сарутоби-сама, – чуунин легко соскочил в комнату с окна, придерживая сумку с едой за спиной. Он вежливо поклонился и отчитался, как если бы это было задание. Сухо излагая факты.
– Значит вот он где, пропавший сын Белого клыка… – Хирузен закурил трубку и, глядя на молодого парня перед собой, добавил: – Это крепкий табак, Ирука. Знаешь, почему я люблю крепкий табак?
Умино уважительно помолчал.
– Потому что он делается из хороших листьев.
Сарутоби глянул остро, исподлобья, словно простреливая стоящего перед ним молодого человека.
– Раньше было много хороших листьев. И каждый год появлялись молодые побеги. Теперь все по-другому.
Тени от неспокойной свечи смягчили пронзительный взгляд старика, сглаживая морщины.
– Я писал письмо одним молодым людям, ты очень вовремя рассказал мне о сыне Сакумо. Он нужен мне, этот мальчик. Этот последний лист на его родовом дереве.
Хирузен курил и вспоминал светловолосого ребенка с шаринганом и давнюю историю. Данзо убрал Учих, используя эту болезнь, не случайно. Он наверняка догадывался об этой болезни еще до случая с Обито. Но использовал только перед выборами… Учихи были сильным кланом, и они поддерживали кандидатуру Хирузена в Хокаге. Хатаке Какаши стал разменной монетой в этой большой партии. Как ловко он спрятал мальчика, там, где найти его было нельзя даже своим. Недаром Орочимару не мог достать образцы его крови, чтобы поработать над лекарством. Даже он не мог… Какаши был неуловим. Уходил от шпионов Сарутоби, от подчиненных Орочимару и все время, оказывается, был рядом. Какая блестящая партия, Данзо. Ты ведь не так просто спрятал его, не убил и не отпустил со всеми. Что за секрет хранит его кровь? Секрет, который стоил так много...
– У меня для тебя задание, Ирука, – Сарутоби говорил с ним властно и спокойно, и Ирука понял в эту минуту, что, возможно, говорит с будущим Каге селения, скрытого в листве. Маятник власти раскачивался давно, но сдвинул его небрежный случай. Умино склонил голову, давая понять, что осознал суть задания. Ему припомнились яблоки.

***

Переместившись в сектор «С», тщательно замаскировав чакру, Умино подумал, что да – хорошо, что больницы, по сути, не охранялись. Кто будет защищать больных от родственников и друзей. А пара дежурных на входе – чуунины. Больше для того, чтобы хоть как-то ограничивать поток родственников и принесенной ими еды. Как будто каждый пациент на время пребывания в больнице становился членом клана Акимичи.
Идя по знакомому коридору, Ирука мониторил чакру. «Он же жив… еще?»
– Это ты? – опередило его приветствие, голос едва слышался в темноте, видимо, шиноби не включал свет, либо не захотел, либо не смог.
– Да, АНБУ-сан. Вы выключили свет?
– Перегорело, – безразлично.
Естественных источников света не было, поэтому Ирука снова прошелся до хозяйственных полок. Нашел одну кривобокую свечу. Умино не стал говорить дзенину, что знает его историю и имя. Просто достал принесенную еду.
– Поешьте, – чуунин достал принесенную банку с бульоном.
Но когда в маленькой комнате запахло едой, Гончая болезненно дернулся, пытаясь смягчить позывы рвоты.
– Не надо... – он дышал неглубоко, отворачивая голову, – интоксикация не прошла еще.
Умино торопливо закрыл крышку, досадуя на себя и на ситуацию в целом.
– Простите, АНБУ-сан.
Какаши молча кивнул. Он что-то обдумывал, и наконец спросил:
– Ты не боишься… заболеть?
– Эта болезнь не передается по воздуху или через прикосновения.
– Читал мое дело? – подозрительно и удивленно.
– Не совсем, – Ирука не любил врать, – смотрел выпуск Академии, а потом исторические выписки по кланам. Многие люди суеверны и боятся неизвестного. Но я не суеверный.
«Я не боюсь», – услышал Хатаке.
Заявление глупое, смелое и было бы смешным. Если бы он не прожил всю жизнь в одиночестве, если бы ему сразу не объяснили, что прикасаться к нему смертельно опасно, что его жизнь должна быть потрачена на благо Конохи. Когтистые перчатки, маска, а затем еще одна. Он почти никогда не снимал их. Почти ни с кем не говорил. Только со своими собаками. Наверное, и был жив он исключительно благодаря им. Это было единственное доступное ему общение. А сейчас этот человек предлагал призрачную надежду на понимание. На мгновение стало удушающее больно, так, как не было никогда. Это был первый человек, который говорил с ним вот так – открыто, как Обито. Обито… который умер, так и не узнав, на что обрекает своего лучшего друга и родной клан. Учихи знали об этой болезни, но молчали, сохраняя закрытость от чужаков, слывя высокомерными и надменными типами из-за этого. Никаких сторонних браков, случайного секса, неразрешенных союзов. Они умирали на поле боя. Не щадя себя, потому что всегда знали, что это их единственный шанс – сохранить тайну. Ведь в госпиталь было нельзя. А попытки ниндзя-медиков клана найти лекарство провалились, им не хватало уровня и квалификации. Возможно, внучка Первого смогла бы помочь, но она никогда никому не подчинялась и заставить ее было нельзя, а просить клан опасался, боясь раскрытия своей тайны. Хоронили их тоже свои. Идеально отлаженный механизм. Только Обито был слишком молод, он еще ничего этого не знал, так думал Какаши уже потом, после разговора с Данзо, осознавая ситуацию и свою новую жизнь.
В итоге паранойя Учих сбылась – как только люди узнали о болезни, их прогнали. Как позор, мерзость, нечто страшное; вчерашние друзья, достойные восхищения, страшили. Данзо постарался как можно больше рассказать о болезни, и сделать это так, чтобы у людей не осталось сомнений в том, что такие соседи им не нужны.
– Ослабевает иммунитет, и больной может умереть от любой болезни, даже от гриппа, – говорил тогда Данзо, – вам нужны такие шиноби?
«Такие слабые работники?» – подразумевал он, рассказывая о ситуации совету.
– Кто захочет работать с ними? Кто предложит деньги за их службу, узнав, что они больны? – склонял он совет дзенинов. – А безопасность? Достаточно капли крови, пролитой не там где надо или случайной связи и все – заражение! Всему населению угрожает опасность. Коноха может потерять репутацию. Мы не можем выглядеть слабыми.
Ирука читал стенограммы тех бесед и думал невольно: «Но если попытаться создать лекарство, а до этого соблюдать меры безопасности, и вообще ввести обязательную практику – использование презервативов? Обязать шиноби использовать их. Это сохранит не только от этой безымянной и неизвестной болезни, но и от многих других». Коноха нуждалась в этих мерах, моральный облик деревни давно был не так сдержан, как во времена Минато. Данзо уважал силу и политику, но детали его не волновали.
– Поставлю систему, у вас слабость, – Ирука поискал препараты в тумбочке.
– Спасибо, – отводя взгляд, ответил Какаши, и Умино ощутил за этим жестом глубоко запрятанное одиночество. Были правила. Гончая никогда не нарушал их. Фактически только правила и составляли его жизнь. Человек рядом казался из другого мира. Ощутив пальцы на своей коже, ищущие вену, чтобы воткнуть туда иглу, Хатаке закрыл глаза. Слишком личное прикосновение. Он всегда ставил капельницы сам. Никто и никогда его не касался с момента заражения. Разве он забыл обещание дожить свою жизнь, не навредив никому? Быть только слепым оружием гнева Листа, не желать ничего для себя лично?
Ирука, сидевший рядом на койке, молчал. Он видел этот момент неподдельного удивления и ломкой, хрупкой боли. Нечто постыдное, потому что раненый не мог поднять на него взгляда. Его сомнения сейчас, без маски АНБУ, читались даже по той небольшой части видимого лица, что не скрывала вторая маска.
Чуунину в это мгновение подумалось, что большей уязвимости он не видел даже в детях, которых учил в Академии. Умино молча погладил синяки на коже на сгибе локтя, видимо, от неудачных попыток поставить систему ранее. Какаши вздрогнул, но промолчал.
В этом вечере было много личного. Хуже того, чуунин понял, что то, что сладко отдавалось в груди каждый раз, когда пальцы касались бледной кожи, было собственным сердцем.

*** Глава 2***

Ухаживать за штабным чуунином у дзенинов было чем-то вроде хобби: навязчивые прикосновения, липкие взгляды, пошлые комплименты – Ирука пару раз едва избежал куда более серьезных проблем на общих вечеринках, чем принято писать в отчетах о взятом больничном. Он устал от домогательств и навязываемой роли жертвы. Здесь, в родной деревне, это удручало и опустошало. Но чуунин даже по званию не мог позволить себе грубо разговаривать с дзенинами, он был им не ровня. Возможно, поэтому нутро отозвалось на того, кого внутренний сканер прочитал как «безопасный». Этот АНБУ не бросится на него, не позволит себе лишнего, не станет…
Ирука еще раз посмотрел на осунувшееся лицо – даже под черной матерчатой маской черты лица казались приятными.
– Вам нужен уход, постоянный. Вы могли бы побыть у меня, пока выздоравливаете.
Какаши ответил резко. Видимо, сработали рефлексы.
– Нет, есть приказ.
– Он касается медицинского персонала. Я не медик, – гнул свое Ирука.
– АНБУ не имеет право жить с кем-либо из гражданских.
«Ну да. Чуунин для него гражданский. А вот это вряд ли, дзенин-сан»
– Я не гражданский. Если вы не заметили протектор.
Хатаке понимающе кивнул и пробормотал:
– Простите, я не хотел вас обидеть.
Он умолчал о том, что из-за шарингана, пульсирующего протуберанцем боли в голове, сейчас почти не видел.
Какаши обдумывал какое-то время. Не было приказа, заставляющего его находиться только здесь. По идее, он мог передвигаться по селению свободно. То, что он ограничивал свое общение и передвижение, было страхом случайного и неоправданного риска – заразить кого-то. Уничтожить безопасность в родной деревне. Данзо-сан так много говорил ему о риске много лет назад…
Умино перебирал восстанавливающие свитки, изредка поглядывая на замкнутого, нечитаемого дзенина.
А Какаши оценивал ситуацию. Он будет находиться в чужой квартире, спать на полу, есть из отдельной посуды… «Это достаточно безопасно для чуунина?» – думал АНБУ, ловя себя на мысли, что хочет согласиться. Неделя, две. Дней четырнадцать, не больше. Пока не сможет ходить и обслуживать себя. Немного общества. Мелкое, постыдное, такое жалкое желание. Хатаке долго молчал. Он не мог примирить в себе гордость, страх за жизни других людей и горькое, стылое одиночество.
Ирука видел прилипшие ко лбу влажные волосы, подрагивающие пальцы с практически белыми с синевой ногтями, запавший видимый глаз, нестабильность чакры, общее истощение. Этот шиноби будет выздоравливать еще долго. Но приходить сюда каждый раз вот так было нельзя. Однажды чуунина могут поймать и будут ненужные вопросы. А к сенсорам после разговора с Сарутоби Ирука не хотел.
– Где вы работаете? – сухой нейтральный тон, как на допросе.
– В Академии, и в штабе.
– Детей учите? – скорее утверждение, чем вопрос.
– Да.
– Вам не позволят жить со мной, – в категоричности интонаций прозвучало облегчение.
– Потому что вы мужчина? – Ирука ударил внезапно, этот вопрос был с подвохом.
Надо сказать, дзенин смешался.
– Нет, потому что я болен… и это заразно. Вы можете заболеть и заразить других.
– Я читал об этой болезни – проводя лекции и проверяя домашнее задание, я не смогу никого заразить. Недавно у нас появился новый преподаватель тайдзюцу – Гай-сенсей. Так что от практических уроков я свободен. Немного странный, но очень талантливый шиноби. Он ранга дзенина, не меньше, но… – Ирука проглотил то, что хотел сказать.
«Разболтался! Штабная крыса, все-то ты знаешь…»
Да, он действительно знал, что Гай не шел сдавать на дзенина, потому что не хотел работать с Данзо. А еще, видимо, потому, что темпераментного и чудаковатого шиноби никто не понимал, и хотя бы одной достойной рекомендации от старших по званию у него не было.
– Я хотел сказать, что смогу доказать комиссии, что во-первых, способен соблюдать меры безопасности, во-вторых, что эта болезнь не требует такой изоляции, как ваша, – искренне поделился чуунин и замолчал, понимая, что сказал лишнего.
– Клан Учих… прогнали из-за этой болезни, – веско добавил АНБУ, ожидая страха и готовности отказаться от идеи.
Но он не знал чуунина Умино Ируку, преподавателя младших классов Академии.
– Время сейчас изменилось. Я знаю, кто нас выслушает. А люди прислушаются к нему. Сарутоби-сама сможет помочь.
– Сарутоби-сама? – Какаши знал, как выросло влияние этого старика, настолько, что даже после того, как Данзо стал Хокаге, многие хотели видеть Хирузена на его месте. «Это измена», – напомнил себе АНБУ. Но дзенин промолчал на внутренний монолог, возможно, потому что сам видел – дела внутри деревни были далеко не так хороши, как снаружи. А главным всегда было – благо деревни.
– Если вам не положен медперсонал, нет смысла находиться здесь, – Ирука говорил мягко, но Какаши чувствовал за словами настойчивость.
– Есть вещи, которые я обязан хранить в тайне, – убежденно ответил Хатаке.
«Например, свое имя, – подумал Ирука. – Что Данзо сказал тебе, что желает добра и не хочет, чтобы селяне прогнали тебя, как Учих?»
– У меня квартира на окраине, можете наложить скрывающие печати и не снимать вашу служебную маску.
– Зачем это вам? – прямо спросил Какаши.
И Умино вздрогнул про себя, все-таки перед ним был АНБУ.
– Вы мне понравились, – так же прямо ответил Ирука. Он встал и церемонно поклонился. – Я прошу прощения, если проявил неуважение.
Молчания стало вязким. Чуунин выпрямился:
– Мы служим интересам одной деревни, пожалуйста, примите мою помощь. Вы ведь понимаете, что это необходимость, надо подчиниться ради общего блага. Я все вам объясню… позже.
Какаши не смотрел на молодого преподавателя, картинка реальности у него перед глазами стала расплываться еще пару минут назад, говорил и улавливал суть беседы дзенин только благодаря силе воле. Он действительно нуждался в помощи. Это был не вопрос. Но мог ли АНБУ согласиться на такое вот предложение. И дело было не в рангах, а в тайнах, которые за этим стояли.
Хатаке проваливался в стук собственного сердца, пытаясь сморгнуть алые пятна перед глазами, а когда очнулся, чужие пальцы осторожно жгли его кожу прикосновением, проверяя пульс. Какаши с трудом перевернул мысль в тяжелой, полной сырого тумана голове:
– Опасно… это опасно. Отказаться… надо… надо…
Слыша тихий шепот: «Надо…» – Ирука понял это по-своему. И сложил печать перемещения. Он ведь спрашивал, и только что получил ответ.

***

Больной спал под капельницей вторые сутки. Поставив скрывающие чакру и звук печати на стенах своей квартиры, Ирука по-прежнему ходил на работу, готовил ужины и здоровался с соседями. Ничто не должно было выдавать присутствие его нового жильца. Точно выверенный ритм, стандартные фразы, кивки знакомым. Умино знал, как рискует, и дело было не в болезни в крови Гончей. Сарутоби-сама недвусмысленно дал понять, что Данзо уничтожит чуунина, если узнает, что он прячет Хатаке Какаши. Последний шаринган в Конохе. Ирука понимал, что это не могло длиться вечно, но ему было нужно выгадать время для Хирузена. Тот попросил всего несколько дней.
Возвращаясь домой, смотря на обессиленного спящего, Умино ловил себя на мысли, что внутри что-то переворачивается, когда он думает об одиночестве этого человека.
«Никто не касался его с детства?» – Ирука поднял взгляд со стопки тетрадей и вгляделся в капельницу.
«Еще десять минут, затем снова дать немного снотворного».
Заработавшись, Умино благополучно пропустил эти пресловутые десять минут. Да, он снял капельницу, но не вернулся к футону раненого, чтобы вколоть снотворного.
В итоге Какаши очнулся, оглядел комнату, оценил ситуацию, и, увидев сквозь сеть приоткрытых ресниц приближающегося чуунина со шприцом, почувствовал профессиональным чутьем, что что-то не так с этой иглой. Он дернулся, перехватывая руку, но в тоже мгновение в шаринган будто вогнали раскаленный сембон. Пол-лица обожгло болью и этого момента хватило Ируке, чтобы сбросить захват и всадить иглу в основание шеи. Смотря в распахнутый туманящийся серый взгляд, Умино ощутил себя предателем. Это доверие было хрупким, практически неощутимым. Он уничтожил его только что. На сердце потяжелело.
– Прости меня, – прошептал чуунин.
Он сидел еще долго возле футона, слушая глубокое дыхание, а затем принялся накладывать сдерживающую печать. Хирузен дал этот свиток на всякий случай. Печать подчиняла тело, лишая его возможности двигаться. Но сохраняла циркуляцию чакры и не мешала организму выздоравливать. Теперь в снотворном не было необходимости, хотя Ирука предпочел бы его, нежели смотреть в полный укора взгляд на следующее утро. Гончая больше с ним не говорил. Он, видимо, подчинился ситуации, не имея возможности, а точнее сил, чтобы ее изменить. Но Умино не собирался оставлять в и без того странной ситуации еще больше непонимания.
– Прошу тебя, выслушай, – вечером после напряженного рабочего дня Ирука говорил тихо и спокойно, – я не изменник, и не причиню вреда.
В тот момент он неосознанно перешел на «ты». И когда осознал это, мучительно покраснел. Он был не ровня этому шиноби, которого удерживал.
– Вы будете свободны, и у вас будут ответы, доверьтесь мне, прошу вас, Хатаке-сан, – Ирука впервые дал понять, что осознает, кто перед ним.
Дзенин не посмотрел на него, равнодушно изучая что-то на стене. Он молчал, и даже не спрашивал, что ему капают.
Умино покусал щеку изнутри в попытке сдержать эмоции на лице.
«Я просто буду выполнять то, что должен», – разочарование прогибалось под давлением слишком личных переживаний. Он не хотел причинять боль тому, кто и так вынес немало. Ирука сидел рядом какое-то время, обдумывая что-то, затем поднялся, поставил чай, принял горячий душ и сел за работу. Ощущая себя на пороге либо большой удачи, либо большого провала, Умино посмотрел на свой хорошо заточенный карандаш. Есть решения, который принимаются мгновенно, для некоторых нужны мучительные раздумья, но как так вышло, что даже раздумья не смогли изменить принятого решения.
«Возможно, через пару дней я тебя не увижу никогда. Мы погибнем или ты убьешь меня. Но кое-что я еще могу сделать. Хирузен говорил об игре Данзо, о его блестящей партии… что ж, сильные мира сего редко учитывают, что может пешка».
Ирука взял судно и опустился рядом с футоном. Он постарался отключить эмоции на лице, чтобы выдержать этот щекочущий нервы момент. Раздел больного Ирука в первый же день, вещи постирал и высушил, но грязь после миссии на теле так осталась. Как и кровь. Свитки, которыми были обмотаны ноги от колена до стопы, остановили кровотечение и работали как абсолютно безопасный двусторонний герметик. Специальные для его случая. Умино откинул одеяло и осторожно надавил на мочевой пузырь, Какаши вздрогнул, посмотрел на него со смесью раздражения и усталости и кивнул. Придерживая его член, пока тот отливал, чуунин смотрел на бурые потеки крови на коже. Могла ли высохшая кровь быть заразной? Вдруг? Открытых ран на теле не было. Осторожно оттирая кровь принесенным полотенцем, Ирука решился. Он набрал горячую ванну. Лихорадка спала, интоксикация отступала. Но кожа после температуры была липкой, и это наверняка было неприятно.
– Что ты делаешь? – Какаши не смог смолчать, когда чуунин подхватил его под колени и лопатки.
Ирука промолчал, он, откровенно говоря, опасался, что его подведет собственный голос. Но голос подвел дзенина:
– Я болен неизлечимо, ты можешь заразиться…
Какаши ощущал, что личных прикосновений слишком много. Его нервная система была перегружена даже больше, чем на миссии, потому что существовали вещи, которых он не знал, осознавал – да, но жил, сознательно игнорируя и избегая. Чуунин касался его без брезгливости и страха, он, несомненно, получил задание… возможно от Хирузена, наверняка в обход распоряжению Данзо, но какова бы ни была его цель, он действительно не боялся. Но, кроме этого, существовало внутреннее чутье, было нечто личное в том, как этот школьный учитель его трогал. Ирука уловил этот скачок паники где-то на дне серого устремленного на него взгляда и впервые ощутил себя на месте тех, кто его преследовал.
– Я обещал вам, – Умино посадил его в полную горячей воды и пены ванную, – свою помощь и безопасность.
Он сказал это еще и потому, что намеревался снять повязку с шарингана, чтобы вымыть всклоченную серую голову, а для этого собирался надеть блокирующий чакру браслет. Застегивая его на светлой кисти, Ирука кожей ощущал недоверие: он лишал шиноби возможности защищаться, вряд ли тот верил ему на слово. Но выбора не было. С активированным шаринганом Гончая угробит и чуунина, и себя заодно, после такой болезни. Умино осторожно сняв повязку с глаза, потянулся за маской.
– Прошу тебя… нет…
Какаши смотрел куда-то в белые хлопья пены, просил без надежды на понимание. Но Ирука кивнул и улыбнулся ободряюще:
– Как скажете, Какаши-сан.
Умино сложил печать для создания теневого клона, чтобы он поддерживал дзенина, не давая ему соскользнуть и нахлебаться воды, а заодно и мыл голову, пока оригинал моет тело. Проходясь мочалкой по жилистому, подтянутому телу, Ирука ловил себя на мысли, что касаться его приятно. Худощавый, даже немного отощавший после миссии и болезни, дзенин не обладал какими-то страшными отметинами болезни. Обычная кожа, только разве что светлая – не до загаров и солнца, видимо, было ее обладателю. Умино, абстрагируясь, вымыл плечи, руки, торс… «Ребра чувствую… ками-сама, надо его лучше кормить»
Рука скользнула в пах и Умино почувствовал, как помимо воли Какаши вздрогнул. Он не сказал ни слова, клон мыл ему голову, это позволяло опустить лицо, скрывая его под мазками пены, но Ирука ощутил, как нечто болезненно отозвалось в его пациенте, он не мог защитить себя или отстраниться, его предупреждений не слушали – эта ситуация возникла в его жизни впервые. Кто-то касался, слишком лично, но он не знал, как реагировать. В памяти существовали только абсолютная изоляция с детства, и вбитый осознанный страх прикосновений. Умино был бы плохим учителем, если бы не улавливал не только уровень подготовки к уроку, но и эмоциональное состояние своих учеников. Этот человек не был его учеником, но его собственное тело превратили в табу и не научили, как с этим справляться. А учить Ирука все-таки умел.
– Все в порядке, Какаши-сан? – голос звучал тихо, внимательно. Умино убрал клона, включил душ, смывая пену с волос, он хотел увидеть взгляд человека, которого, вопреки здравому смыслу, буквально втащил в свою жизнь. Но тот головы не поднял, тогда Ирука придержал его за подбородок и сам заглянул в глаза. То, что он увидел, ему не понравилось.
«К нему в АНБУ применили какие-то техники внушения? Или это психологическая травма из-за такой длительной изоляции? Нервное истощение?»
Когда самоконтроль летит к такой-то матери у шиноби в ранге дзенина, это значит, шлюзы его психики, которые отвечают за контроль, переполнены.
«Слишком много чужих прикосновений… для тактильно изолированного, как я не подумал… в АНБУ принимают препараты специальные, чтобы функции половой системы заморозить, ничего личного не позволяется, а тут у меня дома за пару дней препарат из крови вывелся… впервые за его жизнь… Ками-сама, его же переклинило на нет… что делать…»
Шиноби била крупная нервная дрожь, он по-прежнему не поднимал головы, не в состоянии справиться с перенапряжением, в которое рухнула психика из-за длительного тактильного голода, внезапной эрекции и вбитого, возведенного спецтехниками Данзо до предела, страха собственных желаний.
Ирука ругался про себя отборным чуунинским матом. Он ударил эту маску по самому уязвимому месту, и она раскололась у него в руках. Надо было что-то делать. Срочно. Потому что чужая боль сейчас ощущалась острее любой собственной. Умино опустился на колени возле ванной, собираясь с мыслями.
– Все хорошо, это нормально… то, что ты чувствуешь.
Он придвинулся ближе, ласково приподнимая Какаши за подбородок, ища его взгляд. Глаза у того были практически стеклянные, потерянные. Ирука обхватил под водой основание члена.
– Ничего плохого не случилось, доверься мне… ладно? Все нормально… – он ритмично двигал рукой, понимая, что первый раз будет недолгим. Для дзенина, возможно, это было унижением, сама ситуация, нехватка контроля за реакциями. Стараясь смягчить обезличенный момент разрядки, Ирука приподнялся, целуя через влажную маску приоткрытые в сдавленном стоне губы, осознавая, что в собственных штанах становится тесно.
Ополоснув под душем, а затем заворачивая в банное полотенце совершенно измотанного Какаши, Умино не смог снова положить его на пол на футон. Ирука отнес его на свою кровать. Теплее все-таки после ванны, не хватало только простуды на фоне истощения. Но дзенин понял его намерения по своему: совершенно раздетый, на чужой кровати, после того, что было в ванной, видя приличный стояк у парня, которого в данный момент не мог просчитать из-за слишком ограниченных социальных контактов, Какаши пробормотал:
– Если ты хочешь… секса со мной, надень презерватив… эта болезнь заразна… она неизлечима.
Он не пытался спорить, отговаривать, просить. У него не хватало сил, чтобы унять вернувшуюся дрожь.
Слыша, как Какаши с трудом произносит это предложение, Ирука побледнел. Там, в ванной, он обещал этому человеку безопасность, а случилось нечто, чего он не сумел предвидеть. Нервная система Гончей, находившаяся на грани истощения длительное время, сейчас отыгрывалась, отрубая все внутренние блоки самоконтроля. Нельзя не платить за ад. Какаши не смотрел на человека перед собой – отведя взгляд, пытался как-то справится с чувством беспомощности. Он привык оценивать себя как того, чьи интересы и желания не учитывались, было только благо Конохи. Его жизнь нужна была только чтобы выполнять задания, в ней не было другой ценности; изломанные, исковерканные представления о чувстве нужности – это все, что у него осталось. Но это не помогало осознать ситуацию и справиться с ней. Ирука залез на кровать в одежде, закутывая раненого в одеяло, обнимая, даже сейчас чувствуя непрекращающуюся дрожь.
– Это не то, что ты думаешь… я не стану…
Умино обнимал его крепко, повторяя что-то ободряющее, больше не стремясь заглянуть в глаза, позволяя один единственный раз за всю жизнь Гончей спрятать лицо не под маской, а в тепле человеческих объятий.
Эрекция опала, это внезапное осознание, каким его увидел со стороны невольный пациент, задело. Он спал сейчас, явно обессиленный. Ирука, перебирая серебристые волосы, понял, что чтобы не случилось за эти пару дней, он никогда не оставит этого человека в одиночестве. Снова.

Продолжение в комментариях

Обзорам

<a href="http://thewaystation.diary.ru/p196090922.htm?from=last&nocache=531ccacacb7fc#660997047">Хороший человек</a>. Автор: [L]Guns linger[/L] (Ирука/Какаши, Какаши/Ирука, Тсунаде, Джирайя/Орочимару, Сарутоби, Данзо, NC-17, романс, драма, hurt/comfort, макси, AU)

@темы: Наруто, КакаИру, to read

---

почитать

и еще себе на почитать

06.03.2014 в 21:24

Пишет  Снарк:

Ностальжи
В фандоме "Гарри Поттер" (и не только в нем) одно время работал талантливый автор и художник - Dver_v_zimu.
В настоящее время Dver_v_zimu покинула фандомы и просторы дайри, но ее работы можно почитать на форуме Slash World.

Представляю обзор работ Dver_v_zimu

ГП-фандом.
"Ключи наследника"
Автор: Dver_v_zimu
Бета: in between days
Пейринг: ГП/ДМ
Рейтинг: NC-17
Summary: просто история в двух частях с картинками.
Warning: сцены насилия.



Тема 1
Тема 2
Тема 3

"Вверх по холмам, вниз по реке"
Фэндом: ГП
Пейринг: ГП/ДМ
Рейтинг: NC-17
Жанр: drama, приключения
Безумная завязка: Драко растет в семействе Друсль. И такое же безумное продолжение
"Вверх по холмам, вниз по реке". ГП/ДМ, NC-17, Тема 1
"Вверх по холмам, вниз по реке". ГП/ДМ, NC-17, Тема 2
"Вверх по холмам, вниз по реке". ГП/ДМ, NC-17, Тема 3
"Вверх по холмам, вниз по реке". ГП/ДМ, NC-17, Тема 4
"Вверх по холмам, вниз по реке". ГП/ДМ, NC-17, Тема 5

Ласточка и корона
Фэндом: Гарри Поттер
Пейринг: Дадли Д./Драко М.
Рейтинг: NC-17
Жанр: romance, drama
Summary: три свидания, одна драка, слуховой аппарат, больница, кафе-кондитерская и один типично английский паб.
Я всегда говорю, что талантливый человек может самую невероятную пару написать так, что будет вериться и плакаться. Вы верите, что Драко и Дадли может связывать нежная любовь?

Тема 1

Путеводитель для странных мальчиков
Бета: винту
Пейринг: Скорпиус Гиперион Малфой/Альбус Северус Поттер
Рейтинг: NC-17
Disclaimer: все принадлежит Ролинг.
Summary: путеводитель для двух героев в четырех частях.
Warning: сцены насилия, chan slash, элементы BDSM отношений.

Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4

Иллюстрации к фику kai "Давайте, и дано будет вам", R,
slashyaoi.borda.ru/?1-6-0-00000097-000-0-0-1202...

@темы: НР, to read

---

))))))

Помню такую тему по языкознанию о происхождении языков, но примеров было мало и все уже не помню. А тут такая подборка!!!!!!!!!!

27.02.2014 в 12:13

Пишет  Diary best:

Пишет  Taho:

Как разговаривают животные в разных странах мира


Английский художник и физик Джеймс Чепмен создал серию комиксов, в которых сравнивает, как различаются звуки, которые издают животные в разных странах мира. Ну, точнее, как люди в разных странах мира думают о звуках, которые издают наши любимые животные. И посвятил этому свой блог.

Остальные работы можно посмотреть в блоге художника.
(с)

Не свое | Не Бест? Пришли лучше!

@темы: English, for fun

---

to read

23.02.2014 в 23:50

Пишет  Армада:

свечку держала
вместо праздничного тортика угощу моим кексом с ФБ с любимой ОТП-начинкой.
КакаИру - АУ, рейтинговое! внезапный романс без прикрас с вишенкой флаффа.
зрело давно, а писалось быстро и потому что сам текст шел хорошо, и потому что делалось в очередной дедлайн выкладки.
наверное, хорошо было бы расписать его больше, глубже и шире, но что выросло, то выросло и ведь никогда не поздно наваять сиквел, приквел, вбоквел и прочую фикрайтерскую камасутру

уже после битвы  Guns linger подарил мне этот чудесный баннер!

прияного чтения!

Название: Бродяга
Автор:  Армада
Бета:  Игрина
Размер: мини, 3 782 слова
Пейринг/Персонажи: Какаши|Ирука
Категория: слеш
Жанр: быт, флафф
Рейтинг: NC-17
Примечание/Предупреждения: АУ (современность). ООС
Для голосования: #. fandom Naruto 2013 - работа "Бродяга"

читать

После ярких фонарей улицы глаза на миг ослепли в полумраке подъезда. Поэтому Ирука не разглядел бы тень под лестницей, если бы она не подала голос:
— Мелочи не найдется?
Тень поднялась с картонки на полу и сделала шаг, вынырнув в свет тусклой лампочки, превратившись в высокого незнакомца неопределенного возраста. Плотная маска из ткани скрывала почти все лицо, включая левый глаз, а голова пряталась под капюшоном.
— Пары монет?
Бесформенная, с многочисленными карманами куртка цвета хаки была слишком легкой для наступившей поздней осени. Она и потрепанные армейские штаны хоть и висели мешком, но хорошо маскировали худобу своего владельца. Однако одежде было не обмануть наметанный глаз Ируки. Он сразу заметил особую поджарость незнакомца, как хорошего гончего пса. Ему не составило труда распознать по экономным движениям протянутой руки в перчатке с обрезанными пальцами хищника, прятавшегося за обманчивой ленцой и фальшиво-расслабленной позой. Да и обычной для бродяг поклажи при незнакомце не было, хотя бы жалкого рюкзачка.
Оценив все это, Ирука нащупал в кармане куртки кастет и пожалел, что не оставил ноутбук на работе. Но бежать он не стал и бить первым не собирался. Так и стоял вполоборота на ступеньках, поневоле возвышаясь над незнакомцем. Тот, впрочем, тоже не предпринимал ничего особенного, а только повторил ровным, немного сиплым тоном:
— Мелочь, пжлста, — глотая звуки и балансируя на тонкой грани между вынужденной вежливостью и вызывающей насмешкой, — всего пару монет. Очень надо. Пжлста.
Отец в таких случаях советовал найти работу, а мама без слов рылась в кошельке.
Ирука больше был похож на маму.
— У меня только стольник, — пожал он плечами, протягивая сложенную пополам купюру.
Незнакомец замешкался, даже руку опустил. Его колебания Ирука принял за гордость: дайте пару монет для булочки с горячим кофе, а вот милостыню оставьте себе вместе с жалостью. Он сразу разжал пальцы на кастете в кармане и постарался улыбнуться тепло, но без тени панибратства, а одобрительно, как своим трудным, но старающимся ученикам.
— Берите, пожалуйста.
У него неплохо получалось так улыбаться, получилось и сейчас.
— Буду должен, — незнакомец поблагодарил сдержанным кивком, взял купюру и бесшумно исчез с нею в тени, словно растворяясь в ней. Ирука загляделся на такое чудо и почти машинально сообщил:
— На углу ночлежка, в Центре, — махнул рукой, показывая направление. — Там ужин скоро.
Незнакомец медленно высунул нос из тьмы обратно на свет, будто привлеченный запахом добычи хищник принюхивался из норы, и уставился на Ируку. Затем перевел задумчивый взгляд на входную дверь, куда тот показывал, и обратно на покрасневшее от холода лицо Ируки. Сообщил:
— Я там был только что.
— Забито под завязку? — догадался Ирука.
От порыва ветра в щелях двери пронзительно засвистело. Подъезд прошил промозглый сквозняк, взъерошив ледяными пальцами волосы в хвосте на макушке Ируки и унеся ответ незнакомца.
— Что? — переспросил Ирука.
— Снег пойдет, — принюхавшись к сквозняку, повторил незнакомец.
— Не обещали.
Из-под капюшона только насмешливо фыркнули в ответ, зябко кутаясь в куртку. От гордого незнакомца не пахло алкоголем, что ничуть не мешало ему оказаться наркоманом. Но наркоман вряд ли стал бы клянчить пару монет. Ирука задумчиво перевесил на другое плечо рюкзак с ноутбуком и предложил:
— Можешь у меня переночевать.
Встретил взгляд незнакомца открыто.
— У меня полно места. Есть душ и кровать.
Ирука знал по опыту, что перед таким щедрым предложением, как душ и кровать, трудно устоять. Особенно по сравнению с картонкой в подъезде. Вот и незнакомец дрогнул, подался вперед и оперся о перила, явно колеблясь...
— Колбаса есть, — решил все его сомнения Ирука.

Только у ободранной двери своей квартиры он опомнился и повернулся, протягивая ладонь:
— Ирука.
Незнакомец пожал руку легко, явно вполсилы, но не представился, бросив в ответ:
— Зови Псом, раз пригрел.
Впрочем, Ирука к такому привык, поэтому просто полез за ключами, окрестив про себя незнакомца «Бродягой».

...

Ирука резал хлеб, строгал колбасу, чутко прислушиваясь к редким и приглушенным звукам и шорохам в ванной.

Наконец Бродяга вышел оттуда, но по-прежнему остался в плотно застегнутой куртке, и Ирука стал подозревать, что она надета на голое тело. С маской гость тоже не расстался. Можно было подумать, что Бродяга просто руки помыл, а не битые полчаса плескался под душем. Тем более в ванной после него осталась идеальная чистота, и его выдавали только мокрое полотенце на краю раковины и запотевшее зеркало.

Зато гость снял перчатки и капюшон и оказался совершено седым... Впрочем, присмотревшись, Ирука передумал: волосы у гостя были не просто седыми, а с ярким оттенком серебра. Хотя, может, это просто после душа и из-за неяркого освещения. Серебристые пряди стояли дыбом и торчком во все стороны, и Ирука едва не переименовал Бродягу в Пугало.
Судя по гладкому лбу, незнакомец был если не ровесник Ируки, то ненамного постарше.

Он бесшумно и быстро пересек кухню и сел на продавленную табуретку, поджав под нее босые ноги и облокотившись о стол. Выпрямился натянутой тетивой и посмотрел на Ируку, вроде даже внимательно, но словно сквозь него.
Таким часто бывал отец после работы. Особой работы. Ирука ничуть не удивился бы, если все тело под курткой, которую гость так упорно не снимал, было бы в шрамах, как рубцы и ожоги на тонких кистях Бродяги. Несколько его длинных пальцев явно ломали не раз, и однажды безымянный сросся совсем неровно.

Ирука поставил перед гостем тарелку, полную бутербродов, каждый ломоть хлеба и колбасы в них был пальца в два толщиной. Он извел на угощение всю свою заначку.
— Извини, — сказал, в который раз проклиная свою вежливость, — устал, влом готовить.
— А пирожковая на первом этаже? — проявил гость удивительную осведомленность, потянул носом: — Даже тут выпечкой пахнет.
— Закрыто уже, — хмыкнул Ирука, — завтра утром куплю тебе пирог с мясом.
— Лучше с рыбой. Ты всегда такой добрый и доверчивый? — спросил, беря самый большой бутерброд.
— Если бы ты хотел, уже бы меня ограбил, — фыркнул хозяин и заодно ухватил себе бутерброд, пока их все не сожрал гость, активно работающий челюстями, умудрившись при этом не снять толком маску. Ирука протянул руку, поднял с плиты булькающий и отчаянно свистящий чайник и сделал широкий жест, обведя им как кадилом скромную кухню:
— Тут и грабить-то нечего, — кусая бутерброд.
— А библиотека?
Брови Ирука удивленно взлетели вверх, он едва не подавился.
— Ты похож на того, у кого обязательно есть библиотека, — усмехнулся незнакомец, откусив кусок побольше. Ирука усмехнулся в ответ и повинно кивнул, наливая ему полный стакан крепкого до черноты чая и подвигая сахарницу с торчащей ложкой.
— Сладкого не люблю, — гость отодвинул сахар назад.
— Сладкое полезно для мозгов, — заметил Ирука, пряча зевок.
Бродяга невозмутимо заметил:
— Я и так не дурак, — облизал все пальцы, прикрывшись ладонью, — покажешь?
— Книги? — не перестал удивляться Ирука.

Выключатель щелкнул, кабинет залил свет, и гость восхищенно присвистнул, согревая тем самым сердце Ируки. За это он простил гостю всю бесцеремонность, с которой тот настаивал на знакомстве с библиотекой. Бродяга тщательно вытер руки о штанины и провел кончиками пальцев по рядам книг:
— Учитель?
— Пытаюсь, — скромно ответил Ирука, прислонившись плечом к косяку двери и с непонятным себе удовольствием наблюдая, с каким интересом гость изучает корешки и листает страницы своими тонкими пальцами. А тот постучал по внушительному фолианту «Динамика подросткового периода в личностных конфликтах»:
— Детский психолог.
— Аспирант, ну, и практикую, — удивившись, откровенно признался Ирука.
— Хорошее дело, — одобрил гость, копаясь в подшивках, — судя по твоей дыре, не в школе для богатеньких мальчиков.
— У богатеньких мальчиков тоже бывают проблемы, — не согласился Ирука, вспоминая одного вечно хмурого ученика с перевязанным лбом и длинными волосами. Цвет этих волос напоминал цвет волос Бродяги, который поинтересовался:
— В Центре при Академии?
— В Центре, — гость не переставал удивлять Ируку. Хотя кто из бродяг, ночующих на улице, ни разу не слышал про Благотворительный центр при Академии?
— Для трудных подростков?
— «Трудные» — жалкое оправдание для плохих педагогов, — насупился Ирука, — ты даже не представляешь, сколько там талантливых ребят.
— Там почти не платят, — заметил в ответ гость, с любопытством листая объемный географический атлас.
— Совсем не платят, — поправил Умино, — я волонтер, там еще с Академии. Зарабатываю в самой Академии преподаванием и репетиторством. На полставки в офисе еще штаны протираю по вечерам, — ответил Ирука, одновременно задавая себе вопрос, какого черта он разбалтывает все про себя бродяге-незнакомцу, чьего имени даже не знает.
— А я путешествовал, много путешествовал, теперь сюда подался. Вернулся домой — я отсюда родом, — словно прочитав его мысли, отозвался гость и снял куртку, мешающую рыскать по полкам, повесил ее на спинку заваленного конспектами стула.
Ирука оказался не прав: под курткой было не голое тело, а однотонная черная футболка с крошечным значком в виде спирали слева, в области сердца. Зато инстинкты Ируки не подвели: под ее тканью отчетливо проглядывали сухие, опасные мускулы крепкого торса, а руки были сплошь покрыты старыми шрамами. Интересно, откуда...
— Шрам откуда? — вдруг спросил сам Бродяга, указав на рубец на переносице Ируки.
— С детства.
— Противные хулиганы? Не хотел отдавать им свою соску? — попробовал догадаться Бродяга и добавил: — Ты отомстил? Выжил кто-нибудь?
— Не все, — подхватив его тон, парировал Ирука, не поддаваясь.
— А я подумал, со службы, — пристально вглядываясь в его лицо, признался Бродяга, — выглядишь молодцом.
— Оттуда другой, — не удержался польщенный Ирука и тут же пожалел, потому что Бродяга немедленно попросил:
— Покажи.
Ирука отрицательно покачал головой. Ему было стыдно хвастаться своим — пусть и серьезным — ранением перед гостем, покрытым шрамами с ног до головы. Но тот упорствовал:
— Да ты гонишь, нет у тебя никакого шрама, училка.
Такого Ирука стерпеть уже не мог. Он без слов повернулся и задрал рубашку наверх, обнажая спину, перечеркнутую глубоким рубцом.
— Ого, — Бродяга уважительно хмыкнул совсем другим тоном, — как ты ходить можешь после такого?
— Лечебная физкультура творит чудеса, — отозвался Ирука и вдруг понял, что его слишком большие спортивные штаны сползли и теперь сидят низко, почти на бедрах, открывая ямочки над ягодицами и полоску трусов. Он торопливо опустил рубаху и подтянул штаны. Но, к его радости, гость как раз отвернулся к полкам и, кажется, ничего не заметил.
Бродяга аккуратно поставил атлас на место и с надеждой в голосе спросил:
— А художественная есть?
— Третий шкаф слева. У меня тут все по системному каталогу.
Пальцы Бродяги прошлись не задерживаясь по стройным полным собраниям сочинений классиков и разномастному винегрету современных писак, но замерли, едва коснувшись ярко-оранжевого корешка.
— Ух ты, — несдержанно воскликнул гость, доставая книгу. Уголки ее страниц изрядно потрепались, а когда-то глянцевая мягкая обложка пошла мелкими трещинками. Но это не мешало грудастой блондинке на ней ослепительно и призывно улыбаться поверх названия, выведенного затейливым шрифтом: «Цветок страсти. Серия Парадайз».
Гость так разволновался, что почти прижал оранжевый «цветок» к груди:
— Я свою посеял, а это был ограниченный тираж. Раритет! Надо же, совпадение...
Ирука не выдержал и рассмеялся. Бродяга обернулся к нему и возбужденно попросил:
— Дашь полистать? Хотя бы на ночь.
Заглянув в его сияющий глаз, Ирука не выдержал и ответил:
— Дарю, — и, припомнив содержание «цветка», невольно засомневался, сможет ли гость спокойно уснуть сегодня.
Убирая книгу в один из бесчисленных и, казалось, бездонных карманов куртки, Бродяга был очень доволен, это не могла скрыть даже маска. Но он все-таки спросил:
— Не жалко?
— У меня еще есть из этой серии.
— А много?
— Все, — признался Ирука и указал на полку за спиной гостя. Но тот даже не обернулся, а сделал шаг ближе и спросил вполголоса:
— Увлекаешься?
— Так, собираю, — нейтрально ответил Ирука, неожиданно почувствовав себя неуютно, почти в западне. Он перестал улыбаться и раздраженно провел ладонями по лицу. Это просто усталость, да и парня этого он совсем не знает, поэтому и неуютно. Вот и все! Он взял себя в руки. Но шея и ладони неприятно вспотели, а гость продолжал наседать:
— Что, в жизни такого не хватает?
Ирука помолчал, глядя на когда-то блестевший лаком паркет, потирая виски, и просто кивнул. Не хватает. Все равно такой умный гость уже догадался о тотальном одиночестве Ируки по холостяцкой берлоге и столу, заваленному тетрадями, книгами и распечатками.
— Пойдем, покажу, где будешь спать, — предложил Ирука, сам мечтая скорей завалиться в постель прямо в одежде и накрыться с головой одеялом. Резко развернувшись, он пошел по коридору, поманив гостя рукой.

От старой спальни родителей осталась одна широкая кровать с массивной резной спинкой да белые пятна на обоях, где раньше стояли шкафы и мамино трюмо. Продавая их за бесценок, Ирука был только рад, вытравливая горькие воспоминания. Вместо светильника из потолка торчал провод с единственной лампочкой на конце. За старинную люстру он выручил больше всего: хватило на семестр обучения самого безалаберного, но самого упрямого ученика Ируки, и даже осталось на месяц походов с ним в раменную.

Гость бросил на покрывало свою куртку, которую забрал из кабинета, и первым делом подошел к окну, оперся о подоконник и прилип к холодному стеклу. Ирука машинально выключил лампочку, чтобы ему было лучше видно. На паркет лег квадрат света из коридора.
— Лес, — низким голосом пробормотал Бродяга со странными нотками в голосе. Ирука оторопело кивнул, ведь раньше никто на это внимания не обращал. Он подошел ближе, встал за спиной гостя и сам вгляделся в густую темноту за стеклом. Мокрые от дождя деревья растопырили ветки, на которых почти не осталось листьев, кроме парочки самых упрямых.
— Был лес. Когда я был мальчишкой. Теперь одна видимость — через триста метров промзона. Видишь трубы? Скоро новый корпус достроят, возьмутся за нас. Был лес, да весь вышел.
— Жаль, — искренне сказал Бродяга, — люблю лес.
— Я тоже.
— В нем чувствуешь себя свободным.
«Какой же ты Пес, ты настоящий Волк», — подумал Ирука, но оказалось, что сказал вслух, потому что Бродяга ответил:
— В каждом Псе есть немножечко Волка.
На мгновение повернулся, взглянул на Ируку и бросил:
— А вот ты — щенок лопоухий.
Но прозвучало совсем необидно. Серебристые волосы подсохли и торчали еще больше, от них пахло мылом и дождем. Ирука с трудом удержался, чтобы не потрепать их. Пораженный этим желанием, он отступил и торопливо спрятал руки за спину, сцепил пальцы в замок.
Так не бывает. Не бывает подарков судьбы. Только в глупых сказках происходят внезапные чудеса, а в реальности волшебства не бывает. Жизнь не сложится, как пазл, в ней всегда чего-то не хватает, зияет дырой. Или даже хуже: один кусочек ляжет не так и вся картина насмарку.
— Когда дом сносят?
— Не хочу уезжать, — пробормотал Ирука, зажмурившись.
— Тебя тут однажды зарежут, учитель.
— Я...
Ирука поднял твердый взгляд на гостя, но споткнулся на полуслове...
— Ложись.
Судя по выражению на видимой части лица, слезший с подоконника гость ничуть не шутил, снимая футболку. Ирука не услышал, не увидел движения. Может быть, Бродяга, и правда, умел превращаться в бесплотную тень или даже был ею. Только его прикосновения были вполне осязаемые.
Бродяга потерся переносицей о шею Ируки, стальными пальцами впиваясь в предплечья.
— Не надо, — не отвечая на объятия, мужественно прошептал Ирука, — в моем отеле еда, постель и книги бесплатны.
Гость хрипло рассмеялся, но сразу оборвал смех. Не отстал, приклеившись к Ируке, через маску тяжело дыша в ключицу.
— Я хочу оплатить. Натурой принимаете? Пожалуйста.
И с последним «пожалуйста» сквозь вальяжную хрипоту прорвались почти отчаянные, лихорадочные нотки. Сердце Ируки пропустило удар, а в кончиках пальцев закололо, в голове стало пусто и как-то легко, почти невыносимо легко...
Ирука сдался и запустил пальцы в седую шевелюру, пахнущую дождем.
— Мне подмыться? — шепнул ему в шею гость, и Ирука проглотил просьбу быть понежнее. Вместо этого предложил:
— Лучше я.
— Я не брезгливый, — покачал отрицательно головой и подтолкнул к кровати.

Футболка висела на спинке, как пиратский флаг в штиль. Шершавые ладони забрались под рубашку, умело ласкали: где нужно — гладили, где нужно — царапали ногтями. Кончики пальцев тронули рубец на хребте, и Ирука не выдержал, застонал.
Тогда ладони осторожно, но настойчиво прошлись под резинкой его штанов, огладили ягодицы. Придавленный к старому матрасу Ирука ощущал каждую его неровность. Соприкасаясь с ними, возбужденный член сладко ныл при любом движении. Ирука послушно приподнялся, давая стянуть с себя штаны вместе с бельем, и неожиданно вывернулся, лег на спину. Нависший над ним гость был уже скользким от пота, но оставался в маске. Ирука простил ему это. Языком прикоснулся к шее, тронул губами, спустился ниже, влажно целуя кожу, белую до синевы, соленую на вкус. Живых мест на Бродяге было совсем мало, одни шрамы. Ирука положил ладони на плоский живот, повел вниз, наслаждаясь рельефом нервно сокращающихся мышц. Возвратил ласку с лихвой, забирая крепкий и жаркий член Бродяги в обе ладони.
— Ирука...
Тот в ответ вдруг отпустил, попробовал встать и вылезти из постели. Его с угрожающей силой прижали обратно к матрасу, утопив голову в подушке.
— Резинки же, — стал он пихаться, — в сумке у меня. Там.
— Откуда? — неожиданно сердито спросил Бродяга, встряхнув.
— Что за глупый вопрос, — задыхаясь, рассмеялся Ирука, — я же подростковый психолог!

...

Кровать скрипела натужно и громко. Ируке решил, что вызывающе громко, и перестал кусать ладонь, уперся в спинку кровати и гортанно закричал. Какая теперь разница... Он выгнул шею, запрокинув голову и обнажив кадык. Волосы липли к мокрым от пота плечам. Бродяга перехватил его за талию, дергая на себя, другой рукой сильно, жестко задвигал ладонью по его члену. Ирука бессильно уткнулся горячим лицом в сгиб локтя, прогибаясь. Коленки разъезжались на простыне.
Перемешанная с распирающим удовольствием боль душила, не давала дышать, окуная то в холод, то в жар, в самое пекло. Но чтобы совсем в ней утонуть, не хватало одной, последней капли. Но ее все не было, Ирука мучительно застонал, согнул шею и неожиданно почувствовал на загривке жадные, горячие губы. В голове у него будто что-то лопнуло, расплескалось лавой, и он кончил, растянувшись на животе и почти не ощущая, с каким яростным ритмом задвигался на нем Бродяга, пока тоже не обмяк.

Шевелиться не хотелось, думать тоже, хотелось лишь смаковать блаженную негу, расплавившись на постели. В ванной зашумела вода, хлопнула крышка унитаза и через мгновение над ним нависла тень. Но Ирука, пожалуй, стал привыкать к таким ее манерам. Он хотел было спросить, успела ли она руки вымыть, но забыл, потому что к губам прикоснулись чужие губы. Осторожно, словно пробуя горячее. А вот язык Бродяги оказался куда смелее, приободренный языком Ируки.
Через пару минут Бродяга медленно отодвинулся, разорвав поцелуй, к огорчению Ируки.
В темноте было почти не разобрать черты лица, но разморенный Ирука не особенно и пытался. Только и успел заметить располосованную щеку, тонкий нос с горбинкой от перелома и узкие губы, испещренные шрамами и улыбающиеся.
Жар постепенно отступал, уступая место осеннему сквозняку. Ирука подтянул одеяло до подбородка, накрывая себя и забившегося под бок Бродягу.
— Сейчас простыни сменим, — пообещал, — только полежу немного, — уговаривал он себя, прикрыл глаз на мгновение...

...

Утром квартира встретила его затаившийся тишиной, а постель — пустотой.

Не было ни следа чужого присутствия, лишь едва-едва уловимый аромат геля для бритья стоял в ванной. Его собственного, ирукиного, геля. Ирука прикрыл глаза, принюхиваясь и гадая, сохранится ли запах до вечера. Выданное вчера гостю полотенце было аккуратно сложено, посуда на кухне — вымыта, книги в кабинете — расставлены по местам. Лишь среди ярких обложек зияла дыра. Ирука хотел сначала расставить пореже остальные книги на полке, чтобы было не так заметно. Но потом передумал и решил просто заткнуть дырку первой подвернувшейся книгой, тем же атласом, например — к черту каталожную систему. Если бы в жизни можно было так, он вздохнул.
Но потом опять передумал. Это можно сделать и вечером, если вообще что-то делать. Все равно скоро переезжать. Можно и перетерпеть.
Хотя бы до вечера...

Ирука очнулся от громкого и настойчивого звонка. Он на ходу натянул куртку, схватил рюкзак, даже не думая проверять в нем бумажник или отвечать на разрывающийся от трезвона мобильник. Скатился по лестнице, как в детстве, кубарем и грохоча каблуками, распахнул дверь подъезда, рванул, не оборачиваясь на дом. Из труб за оградой валил черный дым, поднимаясь куда выше, чем голые черные ветки.
Но на повороте Ирука неожиданно остановился. Повел носом, принюхиваясь, и поспешил обратно.

...

В переполненный актовый зал Ирука влетел едва не последним, вопреки обыкновению быть одним из первых, и принялся пробираться на задние ряды, где оставались пара свободных местечек. Он пропускал мимо ушей шуточки насчет своего опоздания, пока его не схватили за локоть
— Заблудились по дороге? — жуя зубочистку, поинтересовался симпатичный доцент: — Или помогали снять с дерева котенка? И как зовут? Я его знаю?
— Кого? — Ирука состроил невинное лицо
— Котенка.
— Разве я похож на садиста? С нашим расписанием рыбок-то нельзя заводить, не то что кота. Я всего лишь забежал за пирожками, — честно ответил Ирука и в доказательство продемонстрировал пакет, откупившись от шутника двумя теплыми пирожками с тыквой для самого доцента и его дремлющего рыжего приятеля.
Запихивая пакет обратно глубже в рюкзак, протискиваясь между галдящими рядами, Ирука улыбался и скупо кивал на приветствия, пожимал руки, до кого мог дотянуться. Говорить ему ни с кем не хотелось. Хотелось сохранить в себе хрупкую и звенящую тишину дома и терпкое послевкусие ночи.
— Ты где был?! Я тебе обзвонился! — навстречу поднялся его старый приятель, взволнованно поправляя очки.
— Что за пожар, Эбису? — Ирука попробовал отвлечь его от своего опоздания встречным вопросом: — Планерка-то должна была быть только в десять!
Эбису не успел ответить: все повскакали, приветствуя входящий в зал цвет руководства Академии, включая самого старика-декана, а также важного представителя местной администрации в сопровождении репортеров и...

— Садитесь и позвольте вам представить, господа, это наш коллега, профессор Хатаке Какаши-сан. Да, да, тот самый гений клонирования.

Ирука так бы и остался стоять, если бы Эбису со всей силы не дернул его за рукав.

Ночной гость снова был в маске. Но вместо куртки был облачен в дорогой приталенный пиджак, прекрасно подчеркивающий фигуру. Он вышел вперед и встал, засунув руки в карманы узких джинсов. Обвел ничего не выражающим взглядом зал, ни на секунду не задержавшись на застывшем лице Ируки.
Слушая про регалии и заслуги профессора, его уникальную военную и научную карьеру, огромный опыт и впечатляющие успехи, вопреки ранению, а также про необыкновенную удачу Академии, заполучившей себе такую звезду (пусть и всего лишь на курс лекций), Ирука ни слова не слышал. Так и сидел, прижимая к себе рюкзак и думая только об одном: подойти или нет за автографом к этому чертову гению, оставившему после себя дыру на книжной полке.
Закончив представление, взволнованный декан повернулся, ожидая от Какаши-сана подобающей вступительной речи.
— Привет, — но только этим и ограничился великий гуру, подняв руку с раскрытой ладонью. Декан неодобрительно нахмурил брови, но списал эту выходку на выкрутасы гениальности и ее заслуженное зазнайство. Поэтому сделал вид, что и этого вполне достаточно.
— Присаживайтесь, Какаши-сан.
Но Какаши проигнорировал почетный стул, любезно отодвинутый лично деканом, и спустился в зал. Студенты, аспиранты, преподаватели и профессора недоуменно, но почтительно пододвигались, убирали ноги с прохода, давая Какаши пройти. А тот дошел до самого последнего ряда и остановился, покачиваясь на пятках.
Ирука лишь спустя пару долгих мгновений догадался убрать рюкзак с кресла рядом.
— Привет, — персонально ему повторил Какаши и уселся на освободившееся место, знакомым жестом облокотившись о подлокотник. Ирука машинально кивнул и пробормотал:
— С добрым утром.
Вокруг все поглядывали на них, пока декан не постучал раздраженно по графину, привлекая внимание, и приступил к обсуждению учебного плана семестра.
— Это тебе, — не повернувшись, Ирука сунул соседу в бок остывший пирожок с рыбой, выуженный из рюкзака. Пусть он и остался теперь без завтрака, но не собирался уступать Какаши в невозмутимых и откровенных жестах. Самолюбию Ируки приятно польстило удивление, промелькнувшее в голосе:
— Самый большой?
— У тебя аппетит отменный, — пожал плечами Ирука, — вечером заметил.
Какаши поднес пирог к маске, принюхался, прикрыв от удовольствия глаз.
— Я его вчера учуял. На него у тебя деньги и просил. У меня с собой были только карточки и евро, мелочь в Центре оставил.
— Что ты там делал?
— Тебя искал.
Ирука недоверчиво посмотрел на него. Какаши вытащил из кармана вырезку статьи из научного журнала, постучал по заголовку пальцем:
— Твоя? Про преодоленную девиантную наследственность?
Ирука даже не взглянул и прошипел, отодвигаясь:
— Почему вчера не спросил?
— Я хотел остаться. На ночь. Не хотел все испортить.
— Для порядочных профессоров колбаса, романы и постель в нашем отеле тоже доступны, — поразмышляв, огрызнулся Ирука. Но Какаши обезоружил его чистосердечным «прости» и незаметно положил руку Ируке на бедро:
— В вашем отеле можно комнату снять? На постоянной основе?
— Пожалуйста, — буркнул Ирука, накрыв его ладонь своею, — но оплата вперед.

@темы: Naruto, KakaIru

---

почитать

17.02.2014 в 23:06

Пишет  WTF Omegaverse 2014:

WTF Omegaverse 2014. Тексты R - NC-17. Миди. Часть 9

Название: Спасибо, мамочка, но нет Переводчик:  WTF Omegaverse 2014 Бета:  WTF Omegaverse 2014 Оригинал: Mummy, No Thank You by Unloyal_Olio, разрешение получено Размер: миди, 19919 слов в оригинале Пейринг/Персонажи: Шерлок/Джон Категория: слэш Жанр: детектив, экшн, флафф, омегаверс Рейтинг: NC-17 Предупреждения: римминг, кноттинг, мат, немного даб-кона, юмор, свадьба, упоминается мпрег Краткое содержание: мамочка Холмс собирается устроить судьбу Шерлока, и ничто её не остановит. Примечание: 1) fandom Sherlock BBC 2) Кейс-фик Размещение: после деанона Для голосования: #. WTF Omegaverse 2014 - работа "Спасибо, мамочка, но нет" Глава 1. Женщина, стоящая перед ним, на самом деле никакая не женщина. По крайней мере, Джону было сложно думать о ней как о слабом поле. Её выдавал запах: аромат мёда и охотника, как и у всех таких. Она альфа, и улыбается слишком зубасто. А клыки – слишком острые. — Открой рот! — командный тон. — Что-то не хочется. Джон в неважном настроении. Еще бы, за ним пришла альфа-самка. Он-то надеялся на мужчину – желательно, помоложе. И точно не мечтал о старом вонючем козле. Джон нацепил на лицо самую пренебрежительную гримасу, какую только смог скорчить. — Ох, ох, ох, — альфа поцокала языком и вдруг рассмеялась. Внезапно. — Я не животное, — проворчал Джон. — Мне нравятся глаза, взгляд такой застенчивый, даже кокетливый, но слова… — она снова заохала и, когда он не повиновался, схватила его за подбородок. — Я сказала, открой. Её голос, казалось, достиг внутренностей и, прежде чем осознать происходящее, Джон расслабил челюсть. Указательный палец прошелся по зубам, до того места, где могли быть зубы мудрости, за исключением того, что у омег они отсутствовали. — Закругленные, как маленькие жемчужины. И никакого кариеса. Они дают вам достаточно кальция. Рада, что в главном офисе меня не обманули. Не терплю лжецов, особенно когда заходит речь о ненадлежащем обращении с омегами. Беты и представить себе не могут твою истинную ценность, не так ли? А теперь будь хорошим мальчиком и прикуси. Джон захлопнул челюсти и зажал её палец в тисках. Это длилось всего секунду, прежде чем щеку опалило – она его шлёпнула. — Хорошо, — кивнула, — ты ему понравишься. Я почитала твою характеристику. Очевидно, ты довольно смышлёный, раз помогаешь врачам в свободное время. И ещё расспросила доктора Стэмфорда: он сказал, ты впитываешь знания, как губка. И что у тебя «руки хирурга». А также, что ты уверенно помогаешь беременным. Так много комплиментов для одного. Несомненно, ты ему нравишься, да и как же иначе? Он альфа, женат, и его омега рожала уже трижды. Уверена, во время течек он от неё не отходит, но в остальное время? Разве ты не кажешься ему сладкой добычей? — Майкл Стэмфорд – мой друг, — Джон не смог сдержать презрения. И часть гнева исходила из осознания факта, что она права. Майк нередко пялится на его задницу. И слишком часто, чем хотелось бы, справляется о течках. Нельзя быть омегой и не заметить такое. Но женщина продолжала говорить, словно и не слышала его: — К настоящему времени ты, кажется, отверг всех кандидатов. И вот почему ты в лагере. — Как проницательно, — а подразумевалось: да пошла ты, идиотка! Но альфа расхохоталась. Она только и делает, что смеётся. — Мммф! — и победно вскинула кулаки, просто светясь от счастья. — То, что надо. Я уверена. Но Джон не был готов так быстро сдаться: — Мне не нужна альфа-самка. Удивительно, но та не выглядела оскорблённой, а только кивнула, будто так и надо: — Ты для моего сына. Хочешь посмотреть фотографию? Джон возвёл глаза к небу. Она все равно ему покажет. Фото, которая женщина сунула ему под нос, черно-белое, но даже так видны острые скулы, растрепанные кудри и по-волчьи бледные глаза, отсвечивающие белыми бликами, словно в них отражалась полная луна. Что бы Джон ни думал об этой самке, её сын был великолепен. — О, твой запах всё сказал, — вдохнула она. — И он тебе понравился, что ж, отлично. Его зовут Шерлок. Пойдём, я подпишу бумаги. — Погодите… что? — Джон ещё не успел обдумать то, что эта ненормальная тётка назвала сына Шерлоком, как та уже выводила его за дверь, пританцовывая. — Мы уезжаем, — и подтолкнула в спину. Он сбросил её руки: — Прекратите. Вы не можете просто… есть период ожидания. Вам придется обговорить условия с директором, который свяжется с моим отцом, и он проверит… Она легонько хлопнула его по щеке, несильно, только чтобы заткнуть: — Нет, мы уезжаем сейчас, и я говорю единожды. Только один раз, лучше тебе это запомнить. Я леди Холмс, и никогда не жду. Джон безмолвно вытаращился. Он слышал это имя, естественно, что означало… — Не волнуйся, дорогуша. Как только ты родишь мне первого внука, сможешь говорить то же самое. Они покинули место ранним вечером, но прибыли в поместье под покровом темноты. Хотя его ночное зрение не было таким же острым, как у альф, Джон понял, что это большое владение. Тридцать мраморных ступенек крыльца – толстый намёк даже для недоумка. Леди Холмс держала его за локоть своей обтянутой перчаткой рукой, пока они не прошли сквозь двойные готические двери в облицованное мрамором фойе. Их встретил высокий мужчина с тонкими губами и скрещенными на груди руками. Вряд ли человек мог выглядеть более нетерпеливым. Он промаршировал к Джону, подняв плечи и окидывая его оценивающим взглядом: — Вы, должно быть, Джон Уотсон. Рад познакомиться. Я Майкрофт, — и протянул руку, улыбаясь. Джон пожал её, не чувствуя страха. Майкрофт – не угроза, по крайней мере, пока. Он бета. — Мой старший сын, — подтвердила леди Холмс. — Мама, ты нашла мужчину-омегу, — голос Майкрофта подрагивал, словно тот задыхался. Джон слегка напрягся. В тоне Майкрофта звучала тоска, тут нет ошибки. — Ты прочитал все досье, и знаешь, что я сама такого не ожидала, — леди Холмс взъерошила волосы Джона. — Но вот он. Всё ещё несвязанный, хотя ему уже за двадцать, и только потому, что всем отказывал. Идеален для Шерлока, правда? — Точно. Хм, полагаю, если Шерлок соизволит и умерит свои… — Майкрофт осёкся и уставился в стену. Тут леди Холмс впервые заметила его дискомфорт: — А как твои дела с… — она пренебрежительно помахала рукой, – альфой, с которым ты встречался? — Лестрейд вернулся к жене, — выдавил он. — Я был слишком занят работой, чтобы уделять ему достаточно внимания. — Если бы тебе только нравились женщины, как нормальной бете, у меня бы уже были внуки, — вздохнула женщина и повернулась к Джону. — Я проведу тебя наверх, пойдём. Джона раздели, умыли и подстригли. Он ожидал дальнейших инструкций, но слуга проводил его вниз по лестнице, прямо в спальню. Тихо щёлкнул замок. Некоторое время Джон молча постоял, изучая дверь, затем попытался открыть. Дверь оказалась заперта. Он повернулся, чтобы рассмотреть комнату, и у него дыхание перехватило. Для начала, на каминной полке лежал человеческий череп. Ниже, из каменного очага исходил лёгкий запах жареного мяса. У дальней стены расположился перегонный аппарат. Незакупоренная колба Эрленмейера была на пятьдесят миллилитров заполнена жёлтыми кристаллами непонятного происхождения. В кресле возмутительно небрежно валялась скрипка, а посреди комнаты на полу лежал перекрученной тряпкой халат. Но ничто из вышеперечисленного – даже череп – не было причиной затруднённого дыхания Джона. Это был аромат. Джон вдохнул и, прежде чем понять, что делает, оказался у кровати. Простыни хлопковые – не пошлый атлас – но это был египетский хлопок. Джон провел рукой по прохладной мягкой ткани. Потом заметил на подушке одинокий чёрный волос. Завитушка. Он взял его и покрутил между пальцами. С того места, где он стоял, запах был восхитительным, а Джон был обнажён, не считая лёгкой туники, так что он сел, перекинул ногу и перекатился на середину огромного ложа. И в том месте, где он ощущался сильнее всего, этот сногсшибательный, плавящий мозг аромат, Джон просто зарылся лицом в простыни и дышал и дышал, пока не отключился от нелепого восторга. Проснувшись, он первым делом заметил, что все светильники включены, а перед ним – Джон был в этом уверен, – стоит Шерлок Холмс и пихает его в бок. — Кто ты, и что делаешь в моей постели? — потребовал ответа Шерлок. Глава 2. — Кто ты, и что ты делаешь в моей постели? — потребовал ответа Шерлок. Джон не успел ответить, потому что Шерлок приоткрыл рот, вдохнул и резко отвернулся, схватившись за голову и зажмурившись: — Омега. Джон разрывался между возвращением к сладким сновидениям и вниманием к источнику волшебного аромата, чей владелец находился на расстоянии вытянутой руки. — Но, слава богу, не в течке, — Шерлок вскочил и принялся курсировать между кроватью и камином. — Мне следовало догадаться. Мамочка никогда не выезжает в город с такой довольной ухмылкой, не имея на уме очередное бессовестное вмешательство в мою жизнь. — Я Джон, — сказал Джон. — И у меня не было выбора, знаешь ли. Они заперли меня здесь. И как назло, ни ломика, ни отбойного молотка с собой не оказалось, так что выйти никак, уж извини. Шерлок развернулся к нему: — Ты в моей кровати. — А ты видишь ещё спальные места? — набычился Джон. Ну, попытался, по крайней мере, потому что запах, врывающийся в ноздри, заставлял рот наполняться слюной. — Чем тебя пол не устроил, например? У Джона словно выбило почву из-под ног. Если в жалком существовании омег, наполненном детскими чепчиками и сексуальным рабством, и существовало утешение, так это то, что альфы заботились о них. Омег полагается лелеять. Им не следует предлагать пол для сна. — Мне пришлось смириться с тем, что меня продали и купили, как собственность. Самое меньшее, что я заслуживаю, это хотя бы матрац. Шерлок клацнул челюстью, помрачнел на мгновение, затем сдержанно вздохнул: — Прошу прощения. Логично, что ты выбрал кровать. Я просто… Я… шокирован. И мне это не нравится. Ведь обычно меня сложно застать врасплох. — Великолепно, — Джон хотел, чтобы прозвучало оскорбительно, но вышло хрипло и с придыханием. Шерлок вздрогнул и отвернулся. — Так, факты… — снова повернулся, внимательно рассматривая Джона. — Ты из хорошей семьи, но явно не чета моей, иначе моя мать давно бы держала тебя на прицеле. Связи семьи помогли тебе избежать помолвки до восемнадцати лет, но позволь узнать, тебе… двадцать четыре? — Двадцать пять. — Омега мужского пола, в одном из этих звериных загонов, из хорошей семьи… должно быть, ты отбивался от желающих руками и ногами. Почему? И как тебе удалось? — Шерлок был искренне заинтригован. Прежде чем Джон успел выдать свою коронную речь «Я не хочу быть чьим-то инкубатором», Шерлок хлопнул в ладоши: — Старший брат или сестра – также омега – неудачное замужество. О, боже, Гарри. Откуда он узнал про Гарри? — Ты прочитал моё досье. — Не глупи, — отрезал Шерлок, но выглядел довольным. — Твоя сестра замужем за альфой, и это ужасный брак. Гарри замужем за ублюдком Дэйвом. Предполагалось, что она выйдет за Клару, но отец отказал. Теперь бедняжка проводит дни, глотая лекарства, подавляющие течки. Она говорит, что ей всё равно, кто и что в неё засунет, если из-за гормонов она не может выговорить даже свое имя. И у Гарри уже было четыре выкидыша. — Фамилия? — спросил Шерлок. — Уотсон. Шерлок сощурился, но никак не прокомментировал. — Хорошо, Джон Уотсон, мамочка явно настаивает на твоем пребывании здесь. А если она решила, ничего не поделаешь. Не сейчас. Но знай: мне не нужна омега. Ничего личного – я никогда в них не нуждался. Основные инстинкты не являются для меня приоритетом. Джон слушал его речь, не зная, оскорбиться или вздохнуть с облегчением: — Так мы не будем трахаться? — Нет. — Ну, хорошо, тогда… — он засомневался, позволит ли мать Шерлока этому долго продолжаться, но пока они могли отложить такие обязанности, он в игре. — Вообще-то, здорово. Шерлок наклонил голову, и Джон сказал бы, что тот удивился: — Джон Уотсон, ты далеко пойдёшь. После такого разговора Джон долго не мог уснуть. Шерлок, тем временем, уселся в кресло, и, казалось, рассылал смс всему свету. Когда Джон, наконец, посмотрел на часы, они показывали 5:45 утра. Обычно он просыпался в 6:30 – в лагере считали, что омеги должны «вставать с солнцем», якобы это сохранит их здоровье. Но с таким количество адреналина в крови уснуть не представлялось возможным. Уотсон потянулся и сел на кровати. Шерлок поднял голову: — Что ты делаешь? — Тут есть одежда для меня? — спросил Джон, заворачиваясь плотнее в тунику. Шерлок вернулся к своему занятию: — Возможно. Спроси у Молли. — Молли? — Минуточку, — и напечатал ещё смс. Меньше, чем через тридцать секунд, раздался стук в дверь. Тихий, но высокий голосок позвал: — Шерлок, ты одет? — Я да, а Джон нет, ему нужна одежда. Дверь открылась, и в комнату проскользнула миниатюрная девушка, похожая на мышку. И она, похоже, нервничала. Улыбнулась Шерлоку, покраснела. Тот ничего не заметил. Джон прочистил горло. — О, так вы Джон, — девушка приблизилась, улыбаясь и приседая, как гувернантка, знакомящаяся с подопечным. Подойдя совсем близко, она прикрыла рот ладошкой. — Вы приятно пахнете. — Очень мило с вашей стороны, — Джон уговаривал себя быть вежливым. Молли нервно захихикала: — Вы первый омега в семье после лорда Холмса. Меня тогда здесь не было. — Потом, она вспомнила, зачем пришла. — Пойдёмте со мной. Леди Холмс хочет видеть вас, а потом я провожу в столовую завтракать. Портной прибудет в семь, чтобы подогнать костюм. Неудачное начало дня. Сначала встречаться с леди Холмс, потом маяться с одеждой… Джон поёжился: — Можно просто свитер и брюки, не нужно ничего такого. Необъяснимо, но Шерлок встал на его сторону: — Ты всё слышала. Это его первый день. Скажи мамочке, я приказал отстать от него. Принеси чай и завтрак сюда. А портной может сам прийти, если хочет его измерить. — Посмотрел на Джона, нахмурился. — Тебе действительно нужна нормальная одежда. Молли запротестовала: — Но леди Холмс… — Чушь. Я сказал, Джон останется здесь. Но к тому, что тот обнимет за талию, прижав большой палец к подвздошной косточке, Джон оказался не готов. — Шерлок, — напрягся Джон. Ведь они десять минут назад договорились, что этого не случится. Шерлок провел кончиком носа линию вдоль его шеи, шумно вдыхая: — Он мой. Не её. А теперь иди. Молли, продолжая щебетать, развернулась на каблуках. Джон подумал, что она заговорила саму себя, когда услышал стук закрывшейся двери. В тот же миг Шерлок отцепился и отошёл. — Лучше, если они будут считать меня заинтересованным. Мамочка, разумеется, поймёт, но не скоро, только после твоей первой течки, — он сделал паузу. — Когда у тебя? Джон в смятении не мог поднять взгляд, всё ещё взволнованный внезапной близостью: — Два месяца и три недели. Шерлок выругался. Совсем немного времени. Попросту мало. Портной, к удовольствию Джона, оказался портнихой-омегой на пенсии. Она сразу ему понравилась. — Зови меня миссис Хадсон, — она тепло улыбнулась. Вокруг шеи наподобие шарфа намотана мерная лента, костлявый кулачок упёрт в бок. Омега окинула Джона изучающим взглядом. — Так, нужно подчеркнуть достоинства. При выборе цветовой палитры будем сочетать серый оттенок твоих глаз и пастельные тона, чтобы оттенить эти золотистые ангельские волосы. Фасон подберем такой, что молодой человек не сможет оторвать взгляд от твоих ягодиц, потому что, милый, у нас, омег, всегда потрясающие попки, не так ли? Джон подозревал, что в этот момент его уши запылали всеми оттенками красного: — Мне всё равно, что это будет. Просто нужна хоть какая-то одежда. Миссис Хадсон подошла вплотную и накинула ему на шею сантиметр: — Ты ещё не произвёл на свет малюток, но поверь мне, что это твои лучшие дни. Лоно… — она шутливо ткнула его в живот, — станет мягким после того, как ты принесёшь первых близняшек. Можешь сопротивляться, но мать-природа всегда побеждает. — Откуда вам знать, что я… Но миссис Хадсон тряхнула головой и наклонилась, чтобы прошептать: — Да брось, голубчик. Омеги, как мы с тобой, определяют такие вещи по запаху. Уверена, у Шерлока такой узел, что он сможет заполнить бассейн, не то что зачать тебе парочку детишек. Джон чуть в обморок не упал: — Миссис Хадсон! — Всё, всё, стой смирно. Я почти закончила. Шерлок снова возник в кресле, согнувшись в немыслимой позе, как круглая скобка, и привстав на локте: — Прекратите смущать Джона. — Он мне нравится, — сказала миссис Хадсон, будто это всё объясняло. — Конечно, нравится, вы же тоже омега. Она обернула лентой запястье Джона: — Он и тебе нравится. Так, здесь всё. Теперь последние измерения, и больше я вас не побеспокою. Джон, раздевайся. Шерлок, выйди. Шерлок изобразил ужас: — Ничего, я видел голых людей. Миссис Хадсон выдернула из своего набора длинную острую иглу и сердито взглянула на Шерлока: — Я не буду повторять дважды, молодой человек. Шерлок надулся и, волоча ноги, вышел из комнаты. Портниха повернулась к Джону: — Не волнуйся. Ты тоже так сможешь. Альфы любят, когда ими командуют, неважно, что они там о себе говорят. А теперь обсудим нижнее бельё. — Она покопалась в сумке и вытащила на свет божий целый ворох мужского белья. Первые образцы, выбранные ею, были жизнерадостного мандаринового цвета… — Но у них нет задней части, — голос Джона надломился на последних двух словах. — Я знаю, — подмигнула та. Когда Уотсон, наконец, оделся (выбрав самые скромные трусы из арсенала миссис Хадсон, что, впрочем, не сильно помогло), приехал Майкрофт и вызвался провести для Джона экскурсию по дому. — Я прошу прощения за моего брата, — сказал Майкрофт. — Но он уехал. И я не в курсе, когда вернётся, но не волнуйтесь, рано или поздно мамочка его вернёт. Всегда возвращает. — Могу я спросить, почему он уехал? — Джон не мог не подумать, что это из-за него. — Уехал на дело. Братец занимается расследованиями. Время от времени помогает Ярду. Джон хотел расспросить подробнее, но заметил нотку раздражения в голосе Холмса: — А вы? Чем вы занимаетесь? Майкрофт улыбнулся: — О, я? Небольшая должность в правительстве, ничего особенного. Как будто Холмс мог быть каким-то мелким чиновником. Джон прочитал это по его улыбке, и показалось, что Майкрофт намеренно дал себя раскусить. В библиотеке Майкрофт обратил его внимание на книги по медицине. Джон был польщён, но не смог сдержать чувство горечи, поглаживая корешки. Когда-нибудь он сможет получить профессию, но придется отложить это еще на несколько лет, до тех пор, пока он не родит ребенка, точнее детей, которых еще нужно будет вырастить до младенческого возраста. Впрочем, с Шерлоком в качестве альфы, может, и будет время… Он поразмыслил и все-таки взял с собой несколько томов. После этого Майкрофт показал пруд, сады, конюшни, и наконец, они снова в гостиной, где их поджидала леди Холмс. Она приветствовала его довольной улыбкой. И это совсем не мило. Ничто в этой женщине не кажется приятным, но она выглядит… рискнуть сказать, гордой им. Джону это совсем не нравится, как и то, что её взгляд заставляет выпрямлять спину и сидеть ровно. Они рассыпались во взаимных любезностях: Как тебе дом? А что за книги ты выбрал? Миссис Хадсон просто душка, не правда ли? – когда Шерлок ураганом ворвался в комнату. — Дорогой, — леди Холмс как раз держала наколотый на вилку кусок курицы, так что нельзя было даже специально лучше изобразить кошку с добычей. — Уже вернулся? Шерлок проигнорировал её, вместо этого обратившись к Джону: — Твоё досье. Джон заставил себя продолжать жевать. Хотя под взглядом Шерлока был высокий риск подавиться. — Там написано, что ты занимался медициной, — и скосил глаза на книгу на столе. — Не совсем… я просто помогал в клинике, когда… — Ты работал с омегами. Знаешь все об их репродуктивных циклах и медицинских показателях. Я прав? Джон проглотил слишком большой кусок, но ухитрился не подавиться. На другом конце стола Майкрофт с громким звоном поставил стакан на стол: — Даже не думай, Шерлок. Леди Холмс, как и Джон, ничего не понимала: — О чём это, вы двое, говорите? Шерлок перегнулся через Джона и закрыл книгу, чтобы посмотреть заглавие: — Ещё одна омега убита. Убийца опытен. Мало улик. — Даже для тебя? — поинтересовался Майкрофт уничижительно. — Нет, — отрезал Шерлок. — Слишком мало данных. И я не много знаю об омегах. Это глупое разделение полов! И они меня даже не подпускают, чтобы я мог нормально их изучить! Так что, Джон? Можешь взять с собой тарелку. — Нет, — Майкрофт сердито смотрел на мать. — Возьми тарелку, — разрешила леди Холмс. Она-то выглядела донельзя довольной. — Тогда поехали, — Шерлок схватил Джона под локоть и повёл на выход. Глава 3. Шерлок затолкал Джона в чёрный «Бентли» и проинструктировал шофёра о маршруте в Верхний Клэптон. Десять минут Шерлок игнорировал Джона в пользу телефона, но тот не возражал. Он уже сто лет никуда не выезжал. Поездки с сопровождающими, что разрешали в лагере, не шли ни в какое сравнение: наблюдать за оживленными улицами и витринами Лондона даже из окна машины было особым сортом удовольствия. Он скучал по этому. Водитель вёз их вдоль Спрингфилдского парка, когда Шерлок произнёс: — Я прочитал твоё досье. Оказывается, не только сестра повлияла, ты ещё и таблетки принимал. Она давала их тебе с тринадцати лет, из-за чего тебя определили как омегу только при попытке завербоваться. — Медицинский эксперт посчитал мою взятку недостаточной, — пасмурно пробормотал Джон. Он всё ещё помнил лицо той женщины, которая нагнула его для осмотра и, эмм, увидела. — И как велика была твоя взятка? — Ну, я собрал тысчонку. — Это были все его накопления. Не то чтобы он мог просить отца о деньгах. Этот подонок чуть в штаны не наделал от счастья, когда узнал, что его сын омега. — В конце концов, наследство мне не понадобилось. Шерлок кивнул: — Награда за обнаружение скрытой омеги восемьсот фунтов. Лишние двести фунтов не стоили загубленной репутации, если бы её поймали. — Тут уж пятьдесят на пятьдесят, — пробормотал Джон. — Почему армия? — Голос Шерлок выдавал неподдельный интерес. Джон пожал плечами: — Почему обычно люди уходят в армию? Королева, Англия и простое желание увидеть мир. Кроме того, я всегда предпочитал парней. Думал, что там их как раз будет много. Шерлок фыркнул: — И все альфы. Каким местом ты вообще думал? Подпусти ты кого-нибудь достаточно близко, чтобы почуять твой запах, и все сразу бы узнали. Джона часто недооценивали по половому признаку, но его изумило, что даже Шерлок был под влиянием стереотипа о полном превосходстве альф над омегами. А ведь находясь под действием гормональных супрессантов, Джон имел связь аж с двумя альфами. Никакого проникновения, только пару быстрых минетов в тёмных углах, но, будучи навеселе и благодаря строгой гигиенической дисциплине Джона, ни один из них не учуял его природу. Не то чтобы Джон собирался рассказать все это Шерлоку, но часть его сознания не отказалась бы поглядеть на реакцию. — Я принимал таблетки. Волков бояться – в лес не ходить. Шерлок взглянул искоса и ничего не ответил. Труп на месте преступления лежал ничком. На предплечьях расцвели укусы – глубокие раны, сочащиеся кровью. Лицо – как заметил Джон, прижавшийся щекой к полу для более удобного рассмотрения – совершенно непривлекательное. Широкий плоский нос. Уродливая «гусиная шея», когда у человека еле намечен подбородок. Тем не менее, она, несомненно, была омегой, это и послужило причиной насилия и убийства. — Шерлок, — прозвучал мужской голос. — Ты не говорил мне, что приедешь… и кто это? — Джон обернулся и увидел седеющего мужчину с полицейским значком, спешащего в их направлении. Шерлок, нагнувшийся рядом с Джоном, выпрямился и, возведя очи к потолку, представил их: — Это Джон. Мой эксперт по омегам. Джон, это детектив-инспектор Лестрейд. Он бросил моего брата ради жены. — Ты не можешь просто так… — начал Лестрейд. — Что? — Шерлок возмутился. — …говорить об этом в обществе. — Лестрейд обвёл многозначительным взглядом полицейских в зоне досягаемости. Все притворились, что не слышали, но никто, кажется, не удивился. — Приятно познакомиться, Джон! — Инспектор шагнул навстречу, и его ноздри затрепетали. — Какого черта? Он омега! Шерлок, нельзя просто так взять, и привести омегу на место преступления. Это небезопасно! — Да, омега, поэтому лучший эксперт по себе подобным, чем ты или я. — Шерлок посмотрел на Джона. — Продолжай! — Он указывал прямо между ног жертвы-омеги. Джон приподнял юбку и увидел то, чего более или менее ожидал увидеть. Много засохшей крови. Разодранная кожа. Кровоподтеки. Подавив тошноту, сказал себе, что роды, которые он принимал, выглядели не намного лучше. Часто бывали разрывы, потому что головки младенцев не всегда маленькие. И Джон помогал зашивать несколько знакомых омег. Конечно же, бывало намного хуже, потому запах… — Погодите… а где он? — Ты хмуришься. В чем дело? — потребовал Шерлок. — Она не пахнет. — Джон шумно втянул воздух, чтобы удостовериться. — Она мертва, — озвучил очевидное Лестрейд. — Нет, — Джон покачал головой, — z-железа, увеличенная у омег, выделяет вещества во время родов или любого другого травмирования. Поверьте мне, как альфа, вы бы учуяли. Но на ней совсем нет этого запаха. Абсолютно. Я не собираюсь совать в нее палец, но проверьте это при аутопсии. Когда Джон обернулся, глаза Шерлока были закрыты. Он что-то бормотал, выстраивая цепочки гипотез и предположений. Как только Джон, отряхивая руки, поднялся с колен на корточки, детектив вскочил: — Наркодилеры. Сбывают препараты на основе гормонов, возможно, используют железу для синтеза или тестирования… но секрет одной железы не стоит жизни омеги, — он сделал паузу. — С другой стороны, она далеко не претендует на звание «Мисс Мира», правда? — Шерлок обратился к Лейстреду. — Проверь списки омежьих лагерей на предмет пропавших без вести… нет, слишком легко. Её купили. Имя, естественно, фальшивое, но может навести на мысль. Начни с южной части Лондона, чем ближе к реке, тем лучше. — Как ты узнал? — удивился Джон. Шерлок заговорил ещё быстрее, чем раньше: — Для начала, одежда. Дешёвый полиэстер. Большинство приличных лагерей находятся далеко за городом или в северной части. Но не похоже, что она издалека, особенно принимая во внимание типичную смесь грунта на подошвах туфель… Шерлок совсем разошелся, глаза сверкают! — Это невероятно! — восхитился Джон. Вышло немного неловко, с придыханием. Шерлок осёкся посередине фразы. — Разве z-гормоны не изучены вдоль и поперек? — нахмурился Лестрейд. Джон кивнул: — Конечно, но до сих пор проводятся исследования, только… — он не мог представить, что кому-то дали право вырезать живую, нормально функционирующую z-железу, — …не убивать же из-за этого. Учитывая, насколько быстро гормоны распадаются благодаря ферментам, и как ценна каждая омега… — Джон! — Шерлок схватил его за плечи и помог подняться. — Ты очень, очень, очень хороший специалист. А теперь мы едем домой, — он подхватил его под руку. — Эй, погоди, — окликнул Лестрейд. — У меня есть ещё кое-что для тебя. — Я уверен, это серийное убийство! – прокричал Шерлок, открыл дверь машины и буквально впихнул Джона внутрь, что было совсем необязательно. Как только они оказались в салоне, Холмс нажал на кнопку, поднимающую звуконепроницаемый барьер между ними и водителем. А затем, ни слова не говоря, потянул с Джона брюки. Тот, на чистых рефлексах, откинул его руки: — Что ты делаешь? — Пытаюсь снять с тебя штаны? — Это я понял… зачем? Шерлок объяснил: — Расследование. Нужно больше данных. Они есть у тебя. Мне нужно узнать, как пахнет железа, и увидеть, если это возможно, — как будто сказанное было очевиднее некуда. Понадобилось несколько неловких секунд, чтобы сообразить. — Нет. Нет. Нет. И нет! — Джон оттолкнул Шерлока, так что тому пришлось привалиться к кожаным подушкам обивки. — Это по-идиотски! Ресницы Шерлока раздраженно затрепетали. Сквозь стиснутые зубы он прошипел: — Я твой альфа. И если захочу увидеть, увижу. Шерлок был готов кинуться на него, и Джон успокаивающе поднял руки: — Я не говорил, что не позволю тебе. Шерлок замер: — Ну и почему ты тогда сопротивляешься? — Не здесь. Давай вернемся в твою комнату, где безопасно. Не хочу, чтобы вся машина пропахла… эм… гормонами. Шерлок грубо оборвал его: — Кажется, ты не понимаешь срочность проверки. Убийца может скрыться. И как только Джон решил, что Шерлок сдался, тот потянул за молнию на брюках. — Шер… — но протест оказался задушен в зародыше, когда Шерлок впился зубами в шею Джона. Укус болит. Очень. Дурацкие альфы со своими дурацкими клыками и еще более дурацким запахом. Его лицо прижато к волосам Шерлока, и черт его дери, если тот не пахнет сексом. Сексом и опасностью, и покалыванием кожи и влажным удовольствием, бьющим изнутри. Джон почувствовал нежное прикосновение, и осознал, что Шерлок вылизывает прокушенную кожу. Слизывает крохотные капли крови. Он что, идиот? Неужели он не знает, что… но, о боже, ощущение такое мягкое и приятное. И успокаивает, даже несмотря на то, что ранку пощипывает. Джон откинул голову, давая больший доступ. Он хотел, чтобы Шерлок укусил сильнее. — Хорошо, Джон. Очень хорошо, — Шерлок отстранился, напряжённо вглядываясь в его глаза и приоткрыв рот. У него восхитительные зелёные глаза, желтых центров сейчас не видно за расширенными зрачками, остальное – голубой океан. Изумительно. — А теперь приподними для меня бёдра. Джон подчинился, и Шерлок схватился за карманы и стянул брюки ниже. И, конечно же, увидел тесные белые трусы, выданные миссис Хадсон, совершенно не скрывающие эрекцию. Шерлок издал низкий горловой звук и резко отвёл глаза, прежде чем скомандовать: — Перевернись. Было немного неудобно даже в огромном роскошном салоне, но вот Джон стоит коленями на сиденьях, задрав задницу. Шерлок спустил его бельё ниже, и омега почувствовал, что оно уже мокрое – не так, как во время течки, но альфа укусил его, грёбаный идиот! – и теперь гормоны насыщали воздух. За своей спиной Джон услышал странные шипящие звуки. Потом Шерлок выругался. Джон умудрился вывернуться и посмотреть. Шерлок дрожал, тяжело дыша, облизывая губы, и пристально смотрел ему между ног. Так продолжалось целую минуту, пока тот не пересилил себя: — Где железа? — Это плохая идея, Шерлок. — Джон был совершенно уверен, что тот не представляет, насколько. — Скажи мне! — властным голосом альфы прогремел детектив. Джон всхлипнул и с трудом перевёл дыхание: — Вставь палец и проверни. Шерлок молниеносно вдавил палец внутрь. — Блядь! — вымученно проскрипел Джон. — Что? — Шерлок звучал невменяемо. — Нежнее, — голова у Джона, как ни странно, соображала сейчас лучше, чем у гения. — Это железа, а не опухоль. Шерлок, надо отдать ему должное, последовал инструкции. Указательный палец вошёл медленнее, не толкнулся, а мягко ощупал края небольшой припухлости. — Здесь? — Немного выше, — пролепетал Джон. — Я понял, — голос Шерлока дребезжал и срывался. — Отсюда и… досюда, — и провел пальцем вдоль. Джон чуть не взорвался. — Не вертись, — такой возбуждающий голос. — Мне нужно точное представление, — и снова погладил чувствительную железу. И ещё раз. И снова. Джон перестал осознавать происходящее. Всё подернулось дымкой, а может, глаза заслезились. У него закружилась голова, как при морской болезни, но хотелось, чтобы это продолжалось. Он раскачивался, а Шерлок продолжал массировать. — Ты так сильно течёшь. Это обычное явление? — спросил Шерлок. Голос – глубокий, собранный, но неустойчивый. Джон различил рычащие нотки. Альфа хотел узнать, делал ли с ним кто-нибудь такое. — Я… я… — Джон задыхался. — Я не знаю. Никто никогда… не так. Шерлок нажал сильнее, и конец фразы потонул в захлебывающемся стоне. — На глаз, думаю, этого бы хватило на десятимиллилитровую пробирку. Возможно, больше. Он ещё измеряет! Прекрасный, больной придурок. — Ничего не могу с собой поделать. — Я знаю, — сказал Шерлок, но не прервал манипуляций. – Но ты не в течке. — Ты бы узнал сразу, если бы я был. — И пахнешь восхитительно. Джон уловил глубокий вдох. Собственный ответ показался неадекватным: — Я омега. — А какой ты на вкус? — прошептал Шерлок. Джон знал, что произойдёт дальше, и, тем не менее, не был готов морально, когда Шерлок вытащил палец, и омега услышал тихий звук сосания, а затем громкое «Блядь» с тяжелым стоном удовольствия. Палец исчез, но на его место пришел язык, он толкался в Джона, надавливая и посасывая. Сильные руки обхватили ягодицы, побуждая наклониться еще ниже, и Джон упёрся лицом в кожаные подушки. Трудно дышать, но ему всё равно, потому что фрикции заставили ноги дрожать, и он с трудом выговорил: — Я сейчас кончу… Прямо сейчас… — Кончай, — скомандовал Шерлок, и прикусил – больно! – ягодицу. И Джон финишировал с громким протяжным криком, вцепившись в ремень безопасности. После этого, единственным звуком, нарушающим тишину, было их хриплое дыхание. До тех пор, пока не ожил интерком. Смущённый водитель отрапортовал: — Мистер Холмс, мы прибыли. Глава 4. Шерлок, если можно так сказать, смылся. Кое-как застегнувшись и оправив одежду, Джон рванул в душ, стараясь не обращать внимания на долгие взгляды со стороны прислуги и даже породистого пса, любимца семьи, Бернарда (который попытался домогаться к его лодыжкам). Закрывая дверь в комнату Шерлока, он был почти уверен, что слышал женский смешок. Выглянул в холл, но леди Холмс на горизонте не наблюдалось. Выйдя из душа, Джон обнаружил Шерлока, склонившегося над ноутбуком. Тот искал в гугле изображения z-железы и, кажется, заполнял таблицу выводами. От этого не полегчало. Джон не знал, что делать, если Шерлок захочет вставить в него фотоаппарат. Отказать, к сожалению, он бы не посмел. — У омег мужского пола железа крупнее, чем у особей женского, — объявил Шерлок. Он был без пиджака, с закатанными рукавами рубашки. Будь тот обычным работягой, можно было бы посчитать, что он расслабляется после работы, но на элегантной фигуре Шерлока такой неофициальный стиль смотрелся как откровение. Джон даже усомнился, довёл ли Шерлок себя до разрядки после того, что случилось в машине. — Это вопрос? — поинтересовался Джон. Когда Шерлок даже не поднял взгляд, обошел стол и просмотрел стопку медицинских справочников, принесенных им из библиотеки. Выбрал ту, в которой меньше всего иллюстраций, зато до нелепости много графиков, открыл на нужной странице и положил перед Шерлоком. Тот посмотрел на него и начал читать. Через два часа, когда позвали на обед, Шерлок отрывисто сказал: — Иди, — даже не взглянув на него и не прервав чтения. Леди Холмс возлежала в засаде с коктейлем в руке. Она подала его Джону, почти задев ему губы ломтиком грейпфрута на ободке бокала, и одновременно притянула за воротник – взглянуть на след от укуса. Какое-то время она задумчиво изучала отметину, затем на лице появилась клыкастая улыбка: — В первый раз? Она спрашивала, кусали ли его прежде, то есть, создавал ли он связь с кем-то еще. — Да. Женщина восторженно хлопнула в ладоши: — Ну, мы же ему не скажем, правда? Джон нахмурился. Он не хотел портить с леди отношения, но и не собирался лгать Шерлоку: — Он не спрашивал, но сейчас как раз читает книгу о физиологии омег. Леди Холмс пожала плечами: — Как всегда, прочитает статьи, полезные для расследования, проигнорировав остальные. Как бы мы ни отговаривали, Шерлок всегда делает по-своему и «удаляет» лишнюю информацию, — она вздохнула в обтянутую перчаткой ладонь, затем радостно взглянула на Джона. — Никогда не думала, что его невежество окажется нам на руку. Джон сделал глоток своего коктейля. — Правильно-правильно, пей, пока можно. Через несколько недель алкоголь будет противопоказан. Джон колебался между сарказмом и импульсом осушить бокал до дна, когда в комнату зашел Майкрофт с молодым человеком… а, нет, это девушка. С короткой стрижкой, волосы аккуратно убраны с лица заколками. Бело-синяя униформа, похожая на ту, что носят мальчики в частных школах, смотрелась интригующе на её изящной фигуре. Глаза большие и невинные. Но не омега – она была бетой. — Антея, милая, ты очаровательна. Мы все скучали, — промурлыкала леди Холмс, взяла её за руки и расцеловав в обе щёки. Антея серьезно кивнула, как если бы ей дали закодированное сообщение, и отошла к столу, чтобы занять свое место. Остальные последовали за ней. Майкрофт избегал смотреть в его направлении, но когда они расселись, поинтересовался: — Вы в порядке? Джон смутился, но потом понял, что Майкрофт спрашивал не о том: — Да, всё хорошо. Майкрофт склонился над ним, чтобы стереть полоску пыли с его рукава: — Если ситуация изменится, не медля, сообщите мне. Шерлок понятия не имеет о рамках приличия. Что он… Джон хотел переспросить, но только благодарно улыбнулся. Смысл его предложения кристально ясен. Они заканчивали есть суп, когда в столовую ввалился Шерлок. Бешеный и разъярённый, он держал книгу за корешок двумя пальцами, словно ядовитую гадину. — Ты!.. — он указал на Джона. — Ты! Джон возвёл глаза к потолку: — Ну да, можно подумать, это моя вина. — И сколько осталось? — потребовал ответа Шерлок. Джон не знал точно. В лагере, он немного слышал о расчётах времени. — А что написано в книге? Леди Холмс ответила за него: — После связующего укуса тело омеги немедленно начинает изменяться, готовя себя к принятию альфы. Недельный, максимум, двухнедельный процесс. — Вряд ли она могла сказать это с большим довольством. Джон повернулся к Шерлоку: — А я говорил, что это плохая идея. Шерлок выбежал из комнаты. Джон спал. И ему снился стол, сервированный для завтрака. Корица с сахаром в шейкере. Сладкая смесь коричневой пудры и прозрачных кристаллов опустилась на растопленное масло, покрывающее хрустящий тост, и Джон в предвкушении поднес его ко рту… — Вставай! — глубокий раздражённый голос над ухом. Не тост. Шерлок. — Произошло еще одно убийство, — сказал он. Джон распахнул глаза и подскочил на кровати: — Я думал, ты будешь держаться от меня подальше. Ну, знаешь, пока не дочитаешь книгу, чтобы не приблизить течку. Шерлок и ухом не повел: — Признаю, я был не в курсе реакций, производимых феромонами омеги на гипоталамус альфы, так же как и эффекта от моей слюны на твой эпителиальный гистамин. С тех пор я постарался пополнить мои знания в этой области. Тем не менее, опыт оказался полезным – я на собственной шкуре ощутил притяжение z-железы и, что более важно, у меня появилась теория по поводу расследования. Поэтому ты едешь со мной. Сейчас же. Джон обречённо застонал и кинул взгляд на часы – четыре утра. Сволочь. И забрался обратно под одеяло. Шерлок откинул одеяло, обнажив джонову босую ногу. В следующий миг тот почувствовал прикосновение ледяных пальцев к щиколотке и рывок, стянувший его с кровати. Шерлок, тем временем, выудил из шкафа комплект одежды и кинул в Джона: — Пока мы выясняем отношения, труп разлагается. Нужно торопиться. Тело жертвы имело те же повреждения, что и предыдущее, только в этот раз запах остался. — Провальная попытка, — сообщил Лестрейду какой-то худой мужчина с «крысиным» лицом. — Железу порезали вместо того, чтобы извлечь. Шерлок, не дрогнув и мускулом, продолжая нависать над трупом, махнул Джону: — Что ты видишь? Джон заметил след от укуса на шее. На руках – синяки в форме отпечатков пальцев. Лужа крови на полу. Гораздо страшнее, чем в прошлый раз. Это ещё не упоминая запаха. — То же самое, но, как он сказал, неудачное извлечение. — Не позволяй идиотству Андерсона запудрить тебе мозги. Она была в течке? Джон почти рассмеялся: — Господи, конечно, нет. Шерлок кивнул, но вдруг помрачнел: — Твои руки… Он схватил Джона за руки и придержал в своих. Несмотря на утреннюю прохладу, ладони Шерлока были тёплыми. И они тряслись мелкой дрожью. Джон почувствовал облегчение, когда тот, наконец, отпустил его. — Андерсон, иди сюда, мне нужна бета. И Лестрейд тоже – для проверки данных. Они подошли, но встали поодаль. — Ближе. — Фу, этот запах, — пожаловался Лестрейд. — Чувствую себя маньяком. Но Шерлок только переводил взгляд с неподвижных рук Джона на слегка подрагивающие Андерсона, затем снова на свои, и на дрожащие кулаки Лестрейда. — Что ж, это всё объясняет. Наш убийца – не альфа. — Но укусы… — возразил Лестрейд. — Уловка. Только омега могла провести предшествующие извлечения желез. Определенно. Z-железа требует деликатности… Голос приобрёл томную, чувственную глубину и, несмотря на то, что он продолжал осматривать тело, Лестрейд и Андерсон с открытым ртом пялились на него, потом на Джона. Лестрейд почесал в затылке: — Но он мог работать с альфой? — Возможно, — согласился Шерлок. — Но, скорее, это была бета. Меня не удивит, если именно бета запорола работу. — Ты сказал, это серийные убийства на почве денег, так что мы ищем богатого омегу? — спросил Лестрейд. — Идиот. Почти все омеги выходят за состоятельных. А у нас тут явно поработала бета. Ищите бету, достаточно богатую, чтобы выкупить омегу – тут разброс гораздо меньший. Конечно, это лишь одна из возможностей, но результаты могут быть интересными. — Шерлок вытащил телефон и пролистывал программы. — И когда найдете такие пары, ищите омегу, имеющую мотивы для убийства кого-то своего пола. Джон почувствовал себя мерзко: — Откуда ты знаешь, может, омега не виновна? Бета могла заставлять ее делать это! Шерлок указал ему на следы от укусов: — Бета просто не может быть настолько кровожадной. На пути к машине Шерлок затащил Джона в небольшой магазинчик и купил ему мобильный телефон. В машине, едва развернув упаковку, Джон получил сообщение. Это мой брат? Мне только что пришла безумная смс с информацией. -ГУ Гарри? -ДУ Джон! Джонни! Мой дражайший омежный братик! Так ты выбрался из лагеря? -ГУ Это я! И да, я не в лагере. У меня теперь есть альфа и т.д. -ДУ Тебя только выкупили, и он уже купил тебе телефон? Правда, что его зовут Шерлок, и почему не было свадьбы? Я люблю свадьбы. На них не нужно извиняться за непрошенные слезы, а еще можно напиться. -ГУ О, Гарри. Я бы застрелил мерзавца, который называет себя твоим мужем. А Шерлок мне нравится. Да, его зовут Шерлок. Одурительно хорош, и просто невероятен во многих сферах. -ДУ Например? -ГУ (Не во всем. Но об ЭТОМ позже.) Честно-честно -ДУ Какой он? -ГУ Таскает меня с собой по местам преступления. Вообще, не стремится завести семью и кучу детей, это приоритет его мамочки. -ДУ Всегда так. Когда свадьба? -ГУ Дату пока не назначили, так как я еще не был с ним в течке. Он из одной из тех семей, которые действуют, только когда птичка в клетке. Хотя я буду готов уже на следующей неделе – стараюсь не думать об этом. Не спрашивай. (Хотя ты все равно спросишь.) -ДУ А что за семья? -ГУ Только не смейся. Холмсы. -ДУ Не смеюсь. У меня пропал дар речи. -ГУ Подожди. Черт. Черт. Мне пора. Этот хрен пришел. Поговорим позже. Не пиши мне. Я сама напишу. -ГУ — Почему ты хмуришься? — Шерлок потянулся, чтобы посмотреть переписку. Джон перевернул мобильник экраном вниз: — Всё нормально. И… спасибо, что отправил сестре мой номер. Мило с твоей стороны. — Я сам не чувствую потребность в общении с родственниками, но понимаю, что между братьями и сёстрами это распространено. И всё же, что тебя расстроило? — Шерлок подумал. — Телефон тебе понравился. Место преступления – тоже. Ты… что-то с сестрой? Её альфа? Джон не хотел даже думать об этом говнюке. — Её муж Дэвид ужасен. Упёртый деспот. Она боится даже писать мне, когда он с ней в одной комнате. Шерлок не выказал сочувствия: — Твоя сестра – бездетная омега. Джон считал, что это не его дело. И молчал в ответ. — Если ты скучаешь по ней, мы можем пригласить их на обед. Мамочка уже даже предложила. Она также настаивала на том, чтобы пригласить твоего отца, но ты, кажется, не особенно расстроен его отсутствием в твоей жизни. — Ни на йоту, — подтвердил Джон, и снова взглянул на смски от Гарри. Джон хотел бы с ней повидаться, но сомневался, подходит ли для такой цели официальный обед. К тому же, увидеть сестру – значит, увидеть и Дэвида, а он ненавидел придурка. — Я не уверен… насчет Гарри. — Или, если хочешь, можем навестить их сами. Джону показалось, что он что-то упустил. — А зачем это тебе? — Ты хочешь пообщаться с ней с глазу на глаз, но этого трудно достичь при официальной встрече. Зато, если мы внезапно появимся на пороге, никто не откажет брату и сестре в личной беседе. — А почему ты так заинтересован в моей сестре? — В её муже. На кого он работает? — Фармацевтическая компания? — Джон не смог вспомнить название. Он всегда старался не обращать на него внимания. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что тот зарабатывает нехилые деньги, чтобы позволить себе вульгарные восьмиспальные апартаменты, в которых запер его сёстренку. — Именно. Ты навещаешь сестру. Я опрашиваю её бесполезного супруга. Глава 5. Тем не менее, сразу увидеть Гарри не получилось, потому что два следующих дня Шерлок не показывался. В свою защиту, он слал сообщения. С чего бы омеге за раз съедать пять бананов? В книге сказано, что омеги наслаждаются течкой. Тогда почему это (смотри ссылку) определенно, больно? Лестрейд опять заделал своей жене ребенка. Если получится, скажи мамочке. Только не Майкрофту. Джон странно себя чувствовал. На следующее утро он съел всё до последней крошки, а потом леди Холмс отвела его на кухню, где он пировал вчерашним пудингом, остатками утреннего бекона и кексами, которые, вообще-то, были припасены для ланча. Впридачу ему упаковали второй завтрак с собой. Джон опустошил пакет, как только вернулся в комнату, а когда пришла Молли с чаем, спросил, нельзя ли ему еще чайничек. Потом он залип в телевизор, смотря какую-то научную фантастику – не сопливый сериал! – но когда похожее на ивока мохнатое существо спрыгнуло со скалы, к своей неминуемой гибели, Джон не смог сдержать слёз. А после того, как медвежонка спас рослый сильный мужчина, явно альфа, Джон ничего не смог с собой поделать – он превратился в дрожащую всхлипывающую размазню. Джон сразу понял, что грядет. Тело готовило себя к приближающейся течке, но прежде никогда это не было до такой степени очевидно. Также, он был немного раздражен. Кожу покалывало, мышцы непроизвольно сокращались, и никак нельзя было добиться разрядки, даже дрочкой. Зато пальцы в заднем проходе очень помогли бы. Но он не стал этого делать – ни к чему ускорять течение процессов еще больше. После обеда явился Майкрофт с тремя рожками мороженого, два из которых отхватил себе Джон. Гуляя по саду, они славно полакомились. День оказался чудесным: яркое голубое небо, несмотря на прохладную погоду. На Майкрофте – куртка для верховой езды и заправленные в сапоги обтягивающие бриджи. При ярком свете дня он выглядел стройным и подтянутым. — Вы как будто собрались на большую конную охоту, — заметил Джон. Майкрофт захрустел вафельным рожком и, Джон бы сказал, пытался скрыть румянец: — Мы с мамулей регулярно ездим верхом. Шерлоку же никогда не нравилось. В детстве у него был пони, но после одного инцидента с повозкой и попаданием в загон к быкам… нет, с пони все обошлось, не беспокойтесь! Но мамочка не давала Шерлоку кататься целый месяц, и тот потерял интерес. Джон кивнул: — Могу себе представить. — А вы ездите верхом? — мягко спросил Майкрофт. — Там, где я вырос, не было лошадей. И Майкрофт прекрасно это знал, и просто использовал как предпосылку к следующему своему вопросу: — А хотели бы научиться? Джон представил, каково будет взобраться на лошадь в таком состоянии. И подавил дрожь. Не самая удачная мысль: — Может, как-нибудь потом. Зрачки Майкрофта слегка расширились, и он отвернулся, сообразив, почему в тот момент Джону не хотелось заниматься верховой ездой. Он упомянул о том, что в это время года приятно прогуляться по западному пастбищу, и повел дальше по тропинке. На пологом холме, спускающемся к ручью, они устроили привал на гладких камнях и доели мороженое. Джон испачкал пальцы в липком лакомстве, и вместо того, чтобы вытереть их, облизывал, глупо хихикая. Он посасывал костяшку, когда заметил, что на него смотрит Майкрофт. И в этот раз тот не отвернулся, а задержал взгляд и провел языком по губам. Пришлось отворачиваться Джону. Но Майкрофт не отступил: — Джон, — сказал он, скрещивая руки на коленях. — Я просто хочу, чтобы вы знали: даже если социальные нормы контролируют большую часть жизни омег, для вас здесь всё будет иначе. Хотя официально это пока не так, но вы уже стали частью нашей семьи, и даже если Шерлок не имеет понятия, как ухаживать хотя бы за пони – не говоря уже о прекрасном омеге, – с вами будут хорошо обращаться. В любом вопросе вам пойдут навстречу. Не сомневайтесь ни секунды. Какая-то часть Джона была раздосадована. Что Майкрофт знает о его нуждах? Но в целом он впечатлился, потому что, вне всяких сомнений, Майкрофт был уверен и честен в каждом слове. В отличие от блестящего и экстравагантного брата, он не настолько ярок, но, как уже знал Джон, не менее умен. И, конечно, не менее опасен. — Спасибо, Майкрофт, — нерешительно улыбнулся он. На следующее утро Джон проснулся в поту и с болью. Однако, это ещё не течка. Нет, он просто погребен под шестью футами альфы, который вцепился одной рукой ему в бедро. — Эм, Шерлок? — А ты ждал кого-то еще? Вот черт. От яростных собственнических ноток его пробрала дрожь. Шерлок перевернул его на бок, так, чтобы Джон видел выражение его лица. Зрачки сжались до маленьких черных точек, и глаза выглядели не зелёными, а более жёлтыми. Нечеловеческими. Зубы оскалены, дыхание тяжелое, а когда Джон поднял на него взгляд, Шерлок сглотнул. Значит, много слюны. Готов к укусу. — Шшш, — успокоил Джон, придвигаясь ближе. — Никого, кроме тебя. Ты так приятно пахнешь, — уткнулся носом в грудь Шерлока и глубоко вдохнул. Лихорадочная волна, сбивающая все мысленные заслоны, что он себе поставил, почти лишила разума. А Джон должен удерживать контроль над собой. Он ещё не в течке, но уже близко, и если Шерлок укусит снова, кто знает, когда все случится. — Только я, — Шерлок прижался к нему, и Джон почувствовал очень большой… Вот и познакомились. Нужно взять себя в руки и не тереться об него. — Да, да, именно. Зачем мне кто-то еще, когда у меня есть вот это. Джон отстранился, чтобы прикоснуться рукой. И лучше не сжимать, потому что даже через ткань ощущается и длина, и толщина. — У Майкрофта крошечный. А, так вот в чем дело. Вот где кроется причина ревности. Джон очень сомневался, что у Майкрофта действительно настолько маленький. Скорее всего, у него обычный, нормальный для беты размер. Но гарантированно не такой гигант, как в штанах у Шерлока. Джон смотрел ему в глаза: — Я не хочу Майкрофта, я тебя хочу. Простое признание значительно утихомирило разбушевавшегося альфу. Он потёрся лицом в изгиб шеи Джона и длинно, с облегчением, выдохнул: — Не хочу, чтобы к тебе кто-то ещё прикасался, но мамочка сказала… — Что же она сказала? — Джон мог только гадать. Шерлок снова напрягся: — Сказала, что ты вчера ходил на прогулку с Майкрофтом. Что ты ел мороженое, облизывая холодные белые шарики своим мягким розовым языком, и не один, а целых два. Мамочка сказала, что если тебе больше нравится Майкрофт, она не видит причин, зачем тебе выбирать меня, ведь я чётко дал понять, что не хочу вязки и детей. — Он снова вцепился в бёдра Джона и притянул его ближе, хрипло дыша в шею. — Она сказала, что если один Холмс не способен обеспечить ей наследников, то почему бы не дать шанс другому? Джон честно пытался найти способ образумить Шерлока – сказать ему правильные слова, успокоить, но примитивная часть сознания не считала зазорным спровоцировать альфу на дальнейшее. Может, ему сказать… а Майкрофт в форме, что особенно заметно в тех обтягивающих бриджах. Я смотрел, как подтаявшее мороженое стекало по его подбородку, и мне нравилось зрелище. Мне хотелось слизать эти капли. А еще мы видели жеребца, у которого были все двенадцать дюймов, сам понимаешь, где, и бьюсь об заклад, у Майкрофта не меньше… но НЕТ. Нет. Нееееет. Разгневанный альфа захочет наказать. То есть, укусить. А они с Шерлоком не собираются вязаться. Джон осторожно вздохнул: — Твоя мать пытается тобой манипулировать. Шерлок застыл. Джон продолжил: — Ты сам прекрасно знаешь, насколько привлекателен. И сводишь меня с ума. Я бы не хотел залететь, но если придется, я бы хотел, чтобы это был ты. Не хочу никого другого. — Никого, — подчеркивает Шерлок. — Совсем никого, только тебя, — Джон запечатлел на щеке поцелуй. — Твоя мать просто безумно хочет внуков, и она очень умна, не так ли? Поэтому использовала твоего брата, чтобы вызвать ревность. — Мой ребенок будет лучшим внуком. И я не ревную к Майкрофту, — в голосе звучала смертельная обида. — Конечно, будет, и нет, не ревнуешь, — подтвердил Джон, хоть и закатывая глаза. — Нет причин для ревности. Ты красивый, сильный, расследуешь уголовные дела, и… — Дело! — внезапно вскочил Шерлок. Шерлок достиг двери, повернул ручку и выяснил, что дверь заперта. Он сощурил глаза и провёл пальцами по линии спайки: — Добавлено два ригеля. И я не слышал звука дрели. Мамочка! — Шерлок выплюнул последнее слово, невероятным образом сочетая в этом возгласе бешенство и восхищение. — Значит, мы тут застряли? — поинтересовался Джон. Без пресса в виде Шерлока, мысли мгновенно прояснились. Шерлок возвёл глаза к потолку: — Сколько тебе осталось до течки? Погоди… по меньшей мере, двадцать четыре часа, потому что, по книге, для подготовки организму нужен ещё один день. Также, так как я не рядом, уровень феромонов повысился еще больше, но связная речь всё ещё присутствует. И ты остановил меня. Но, чтобы подстраховаться, отмерим двенадцать часов. — Двенадцать часов для чего? — Для расследования преступления! — Шерлок подбежал к шкафу и начал в нем рыться. — Не нравится мне всё это. Если она вдруг начнется, когда я буду среди людей, ты будешь драться за меня, а зачем нам лишние проблемы? И я не хочу, чтобы меня публично покрыли. Я не эксгибиционист от слова «совсем», понимаешь? — До этого не дойдёт. У нас коттедж в том районе. Я привезу тебя туда, запру в подвале и буду охранять. Звучит как шутка. — Может, тогда лучше оставишь меня здесь? В следующий миг лицо Шерлока снова у его шеи: — Нет. Ты не останешься. Я не позволю ему коснуться тебя. Ну, ладно. Джон кивнул, и Шерлок расслабился. — Так как мы выберемся? Шерлок открыл окно и показал. Вниз. Для Джона, однако, все не так просто: — Мы на четвёртом этаже. — А у меня есть лестница, — Шерлок вытащил из-под кровати верёвочную конструкцию. Договорились. — И куда мы едем? Шерлок чарующе улыбнулся: — Как я и обещал – в гости к твоей сестре. . Часть 1 I Часть 2 I Часть 3 I Часть 4 I Часть 5 I Часть 6 I Часть 7 I Часть 8 I Часть 9 I Часть 10 I Часть 11 Скачать Миди .doc > Взять БАННЕР < <a href="http://wtfcombat2014.diary.ru/?tag=4981053" target=_blank><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/1/8/2/3182415/80573905.png"></a>

@темы: WTF, omegaverse, Sherlock

---

почитать

17.02.2014 в 21:40

Пишет  WTF Xanxus 2014:

WTF Xanxus 2014. Текстовая выкладка R – NC-21. Миди

Название: Уикенд для победителей
Автор:  WTF Xanxus 2014
Бета:  WTF Xanxus 2014
Размер: миди, 4590 слов
Пейринг/Персонажи: Занзас/Сквало/Цуна
Категория: слэш
Жанр: PWP/романс
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Саваде давно не пятнадцать, но пить он все равно не умеет
Предупреждение: мат, вишневое ER
Скачать: doc
Для голосования: #. WTF Xanxus 2014 - работа "Уикенд для победителей"

В сексе с Занзасом Сквало любил все, но особенно — короткие мгновения перед оргазмом, когда тот полностью терял контроль. У Сквало срывало крышу гораздо раньше: когда насаживался ртом на член до упора, а Занзас грубо растягивал, впихивая внутрь горячие пальцы, мял яйца, доводя до бешенства, прежде чем вставить, или когда сам молча разводил ноги, подставляясь. Но это он, он вообще заводился быстро. А Занзаса накрывало перед оргазмом. Лицо менялось до неузнаваемости, он скалился, рычал и болтал такое, от чего можно было легко кончить раза три подряд, уже без члена, без рук, от одного хриплого шепота в ухо.

Сквало выгнуло дугой, вбило последний раз в жесткий кулак.

— Чертов мусор! Чтоб тебя! Мой, — выдохнул Занзас и глухо застонал. Сквало елозил задницей по кожаной обивке, выл, ритмично сжимаясь вокруг еще твердого члена, и кончал, задыхаясь от жары и кайфа.

Занзас куснул в плечо и сполз, устраиваясь боком на краю дивана.

Сквало кое-как отдышался. Штаны так и болтались на щиколотках. Рубашка задралась до шеи, а в голую лодыжку упирался сапог Занзаса. Пора было перебираться в спальню. Он вытер ладонью лоб, проморгался и уставился в дверной проем.

— Босс, — спросил почему-то шепотом, — ты это тоже видишь?

«Это» стояло у двери, обеими руками вцепившись в косяк, и выглядело так, что назвать его Савадой, Десятым Вонголой или даже мусором попросту не поворачивался язык.

Во-первых, оно было в любимом официальном костюме Савады, который тот надевал, как сам говорил, «на удачу». Но сейчас этот костюм мог бы принести удачу разве что в конкурсе на самого стильно прикинутого бомжа. Пиджак застегнут на две пуговицы вкось, левый рукав наполовину оторван, колени на брюках продраны и в темных пятнах. Галстук скручен жгутом и засунут в карман рубашки, предположительно белой, но сейчас заляпанной кровью, кофе и еще чем-то неопределимым.

Во-вторых, Сквало искренне восхитился чуваком, наградившим Десятого Вонголу таким роскошным фингалом. Левый глаз заплыл в щелку, кожа на скуле содрана — похоже, кто-то из своих руку приложил. С колечком.

В-третьих, а может, именно это следовало бы назвать первым, Савада был пьян. В дрова, в хлам. Как он в таком состоянии сюда добрался, было отдельным вопросом. Как и то, какой идиот из охраны его пропустил. Формально, конечно, не имели права останавливать, но…

— Занзас, — сказал Савада, прервав мысли Сквало на несомненно удачном для сегодняшней смены охранников моменте. — Ты… Здравствуй, в общем. И ты, Сквало.

— Заебись. — Занзас медленно сел и застегнул штаны. Сквало кивнул. Саваду они не видели с тех пор, как придурок вылез из Белой машины. И Сквало точно знал, что при встрече с Занзасом простым мордобоем тот бы не отделался — босс зверел при одном его упоминании. Но после оргазма Занзас добрел. Так что Савада явился очень вовремя — как жопой чуял, когда предъявить свою расписную рожу.

— Чего надо?

— Босс, ты думаешь, он понимает, где находится, и помнит, нахрен приволокся? Он же не пьет. Полбокала шампанского и все, баста!

Занзас помолчал, мрачно и пристально глядя на Саваду исподлобья. Будто череп ему вскрывал. А тот все еще цеплялся за косяк, навалился на него боком и таращился одним глазом.

— Все он понимает. Ну! Давай говори, зачем явился, и вали, пока я не встал и не поджарил тебя к ебеням.

— П-п-нимаю, — уверенно подтвердил Савада. — Занзас. Спасибо, вот. Я знал.

Отцепился от косяка и вошел в комнату. На удивление не споткнулся о ковер, не растянулся на первом же шаге. Невероятным зигзагом, шатаясь, преодолел расстояние до дивана и протянул Занзасу руку:

— Я тебя… уважаю, в-вот. И… благодарен, да. И… Сквало, тебя тоже. Да.

— Спасибо, блядь. Всю жизнь мечтал о твоем уважении, — Сквало выгнулся, кое-как натягивая штаны. Валяться голым и по уши в сперме перед Савадой, который с пьяной, побитой, но торжественной рожей раздавал тут благодарности, было тем еще идиотизмом.

Занзас проигнорировал руку и дернул Саваду за лацканы перекошенного пиджака так, что тот чуть не навернулся башкой вперед.

— Чучело! Ты что, в таком виде по городу мотался? Машина где?

— Во дворе, — ответил на последний вопрос Савада. Задумался, уточнил: — Кажется, я тебе немного ворота снес. Извини. Ремонт за счет Вонголы, разуме…

— Заткнись! — оборвал Занзас. Шрамы на правой скуле стремительно темнели. Сквало вздохнул.

— Босс, если ты его сейчас убьешь, можно будет посадить труп в машину и спустить с ближайшего откоса. Никто ничего не докажет. Не знаю, почему он по пути сюда не разбился.

— Потому что везучий кретин. — Занзас разглядывал Саваду, брезгливо морщась. — Где нажрался, идиот? Кто тебя таким видел?

Сквало заржал:

— Босс, ты решил устранить свидетелей его позора? Во имя светлого имени Вонголы?

— Н-н-кто н-не видел, — хлопнул глазами, то есть единственным уцелевшим глазом, Савада. — Я без водителя. И н-н-куда н-заезжал. Сразу к вам. В-вот.

— Притащи кофе, мусор, — бросил через плечо Занзас. Сквало торопливо застегнул рубашку. Когда он выходил, Занзас, матерясь, срывал с Савады пиджак.

Вопрос, куда смотрели придурки Савады, Сквало оставил на потом. Пока ждал кофе, даже думал, не позвонить ли Гокудере, но решил — нехрен. Сам за боссом недоглядел, сам пусть и ищет.

Когда он вернулся, на ковре между столом и диваном валялись окончательно изорванные пиджак и брюки и местами подпаленная рубашка. Из-за распахнутой настежь двери туалета слышались шум хлещущей на полном напоре воды и неторопливая ругань. Сквало поставил кофе на стол и пошел полюбоваться картиной.

Занзас держал голого Саваду за патлы и макал башкой в раковину. Тот, что удивительно, не делал попыток вырваться, только отфыркивался, когда Занзас выдергивал его из воды, разрешая вдохнуть воздуха. По плечам и худой спине лились струйки, возле босых ног собирались лужицы. По-хорошему, конечно, надо было оттащить Саваду в душ, но не волочить же его такого красивого через два этажа до личных комнат.

— Кофе, — сообщил Сквало. — Помочь, босс?

— Чем?

— Могу притащить ведро. Выльем ему на башку.

Занзас обернулся, оскалился в одобрительной усмешке:

— Давай.

Ведро Сквало выгреб из подсобки для уборщицы в конце коридора. Хорошее ведро, оцинкованное, на десять литров. Немного грязное, но уж точно чище Савады. Сполоснул, наполнил тут же, чтобы не тесниться там.

Когда вернулся, Савада стоял, цепляясь за края раковины, и тяжело дышал. Похоже, его только что выворачивало, но блевать было нечем.

— Босс, отойди. А ты развернись, алкоголик недоделанный.

Савада послушно развернулся. С волос текла вода, фингал переливался всеми оттенками багрового на побелевшей от ледяной воды коже. На руках и по левой стороне груди тоже обнаружились синяки — то ли подрался там со своими, то ли по пути обо что-то треснулся. Красавец.

Сквало размахнулся и выплеснул воду снизу вверх, так что Саваде ударило в грудь, брызнуло на лицо, потекло по животу и ногам. Тот закрыл глаза и шумно выдохнул.

Занзас смотрел на него задумчиво, с интересом, будто оценивал товар. Сквало тоже на всякий случай пригляделся и не обнаружил ничего нового. Савада как Савада. Только теперь еще побитый и трясется весь. Тощий, по-прежнему мелкий, хрен догадаешься, как и где в нем может такая силища умещаться. Сквало хмыкнул. Занзас шагнул к Саваде с полотенцем. Замотал, спеленав вместе с руками. Спросил со странной хрипотцой в голосе:

— Очухался, дебил?

Савада молча кивнул.

— Кофе стынет, — напомнил Сквало, подтолкнул Саваду к двери и, когда тот, все еще слегка пошатываясь, вышел, взглянул на Занзаса. — Босс, ты что задумал?

— Пошли, мусор. Надеюсь, там три кружки, а не одна.

— Издеваешься?

Занзас только ухмыльнулся.

Кружки, конечно, было три. Сквало и сам хотел кофе, горячего, горького, с перцем.

Савада сидел за столом и нервно комкал салфетку. Мокрые волосы стояли дыбом, сбитые колени торчали из-под края полотенца, видок — оборжешься, но ржать почему-то не хотелось. Занзас налил себе из кофейника и вальяжно расселся на диване. Сквало с грохотом придвинул стул и сел напротив Савады. Тот явно не знал, что сказать, и Сквало начал первым:

— Кто тебя так приложил?

Савада как будто даже удивился вопросу.

— Рехей, конечно.

И правда, кому бы еще. Профессиональный удар.

— А остальное? — Занзас неторопливо потягивал кофе, даже глаза прикрыл от удовольствия, но Сквало не заблуждался: он видел все, что нужно, и наблюдал внимательно. Даже слишком. Вдоль хребта поползли мурашки, и Сквало мотнул головой. Показалось, или в комнате правда становилось жарче?

Савада как-то жалко дернул плечами.

— Остальное, когда у меня из карманов перчатки вынимали. Когда я, — он запнулся, усмехнулся неловко, — проветриться захотел. — Бросил салфетку, потянулся к кофейнику. Руки у него не то чтобы тряслись, но дрожали.

— Сиди, — Сквало налил ему кофе, придвинул кружку. — Проветриться, значит. Полетать. Карлсон.

— Пол-Палермо бы сжег. Или снес башкой первый же столб и ебнулся вниз, — кивнул Занзас. — Ладно. Отобрали перчатки, избили, как недоделка, по морде дали. В некотором смысле я их даже понимаю. Тоже бы не отказался врезать. Но вот как они тебя вдрызг налакавшегося на машине отпустили? Сбежал, что ли?

Савада вцепился обеими руками в кружку, уставился, будто в черной кофейной глубине прятался ответ. Сказал глухо:

— Да не знал никто. Поговорили мы… Я тогда еще не настолько был… Шампанского немного, как все. Поговорили. О морали и этике. Лучше бы еще раз по морде дали, каждый по очереди, честное слово. Я бы и не спорил. Может, мне бы даже легче стало. Когда знаешь, что прав, потому что другого выхода не было, а с этим выходом — подлец… Хреново, в общем. — Он поставил кружку, так и не отпив. — Водителя я отпустил, бутылку с собой взял. А потом подумал, что должен вам спасибо сказать. За мелких, за помощь. Вообще… за все.

— Давай. Говори еще раз! — потребовал Сквало. — Не за мелких, а за то, что не прибили сразу, хотя и стоило бы.

— Не просто не прибили. Еще и раздели, помыли, в чувство привели. Кофе почти что в постель подали. Полный сервис и полная конфиденциальность. Нет, мусор, одним спасибо он теперь не отделается. Скажи, кстати, этим, на воротах, чтоб забыли нахер все, что ночью видели. И остальные тоже, он, небось, пока сюда дополз, пол-Варии перебудил, все насладились зрелищем.

Сквало кивнул.

— Спасибо, — с едва уловимой иронией сказал Савада и наконец-то сделал первый глоток своего кофе. — Прибить стоило бы, согласен. Думаю, если я просто скажу «простите за неуместное вторжение», этого будет слишком мало.

— Точно, — согласился Занзас. — Будешь должен. Такое отличное начало ночи порушил, кретин.

— Савада, — неожиданно для себя сказал Сквало. — Завязывал бы ты со всей этой этической херней. И мозги своим вправил. Ты босс, мать твою, ты принимаешь решения. Если кто-то с ними не согласен, нахуй сразу. Что за бред?

— Какой он босс? — Занзас поднялся, поставил на стол пустую кружку и, сунув руки в карманы, прошелся по комнате. — Ты что, не видишь? Он знает, что прав, но сам себя прибить готов за то, что пришлось сделать. Пацанов из прошлого подставить, хранителям наврать, рискнуть всем и всеми разом. Не прогнулся под свою дебильную совесть, и на том спасибо, — он покачался на носках и замер, отвернувшись к окну. — Тебе не за что меня благодарить, Савада. Ты же знал, что я не брошу Вонголу.

— Знал, — согласился тот. — И что прав, знаю. И мои все знают. Ничего, они высказались, теперь успокоятся. Завтра все будет нормально. Или послезавтра. — Усмехнулся невесело: — Или почти нормально, но с этим ничего не сделаешь. Пойми, Сквало, я босс, но они мои друзья. Я не могу просто наплевать на них. — Помолчал, сделал еще глоток, добавил с неожиданной горечью: — Даже когда им кажется, что именно это я и сделал.

Сквало закатил глаза и даже сумел сдержаться и не заорать — убеждать Саваду, что несет хрень, не хотелось. У него своих убеждальщиков полный дом. Пусть строит их как хочет или сам строится. Сквало вообще должно быть похуй на его проблемы, пока дело не касается Варии.

— А я могу, — ответил вместо него Занзас. — И на тебя в том числе. Поэтому засунь поглубже свои благодарности и свое уважение. Допивай и вали спать. До утра из комнаты не высовывайся. Потом Луссурия рожу тебе починит. Хотя жаль такую красоту сводить. Отлично смотришься. Сразу видно, как твои друзья тебя любят.

Савада молча кивнул. Допил залпом остывший кофе, обернулся к дивану и спросил, слегка приподняв брови:

— Куда валить, сюда?

Занзас вслед за ним оглядел диван, заржал и вдруг предложил:

— Пошли с нами. Если не ссышь.

— Занзас, — Савада встал, придержав полотенце, — я надеюсь, это не было попыткой взять на испуг. Мне давно не пятнадцать.

А Сквало снова захотелось спросить, какого хера босс затевает. Но если не ответил в первый раз, когда Савада и внимания бы не обратил — не ответит и теперь, когда тот вполне пришел в себя. Сквало покачал головой: пусть Савада как был идиотом, так во многом и остался, но ему и в самом деле давно не пятнадцать. Залюбуешься, с каким невозмутимым видом шлепает босиком по коридорам — избитый, помятый, еще не совсем протрезвевший, всей одежды — полотенце, а в перспективе — ночь в спальне Занзаса. А ведь мог бы попросить гостевую комнату, одежду, машину с водителем. Или хотя бы вызвать кого-нибудь из своих, чтобы забрали.

Кровать Занзаса была, по мнению Сквало, достойна большего, чем длинный взгляд справа налево и небрежное: «Поместимся». Савада завалился поперек, даже не скинув мокрого полотенца. Хотя полотенце с него тут же содрал Занзас. Но Савада и не дернулся — спал уже.

— Пьянь, — Сквало оглядел свесившиеся с кровати ноги, крепкую поджарую задницу, худую спину, пересеченную тонким белым шрамом — когда успел так нехорошо подставиться, кому? «Уже не пятнадцать»… Совсем не мальчишеское тело. Вполне, пожалуй, привлекательное. Сквало вдруг подумал о том, что Савада идеально скрывал свою личную жизнь — если она вообще у этого придурка была. С тех пор, как переехал в Италию, совсем еще сопливым щенком, ни разу не подпустил к себе никого ближе дистанции, установленной приличиями. Даже своих же японских девок.

Савада дышал тихо, почти неслышно.

Подошел Занзас, сгреб по-хозяйски сзади, потерся о шею щекой. Сказал, обжигая кожу горячим дыханием:

— Заебись вечерок.

Запустил ладони под рубашку, и Сквало выгнулся навстречу небрежной ласке, снова заводясь, будто сегодня еще и не было ничего. Спать не хотелось, а идея трахнуться рядом со спящим Савадой показалась вдруг не просто забавной, а даже горячей.

— Нравится? — спросил Занзас, расстегивая пуговицу на штанах и просовывая ладонь внутрь. Сквало сразу понял, о чем он, дернул бедрами, потерся членом и вмиг поджавшимися яйцами.

— Ты этого добивался?

— Не совсем. Было бы лучше, если б он не отключился так быстро.

— Ты псих, знаешь? — Сквало обернулся, перехватывая губы. Занзас привычно намотал волосы на кулак, целовал настойчиво, глубоко, и неторопливо дрочил. Сквало прислушивался против воли. Они с Занзасом как и где только не трахались, но с Савадой за спиной все ощущалось иначе. Впервые позволил себе признаться, что замечал не раз, как у Занзаса подрагивают ноздри и расширяются зрачки, стоит Саваде появиться на горизонте. Ненависть? Да хрена с два. Сквало знал, как выглядит ненависть Занзаса, и как выглядит его желание — тоже. Труднее оказалось признаться в другом: его самого это не пугает, не злит, а заводит до трясучки. Стоило подумать, и поплыл сразу, аж колени подогнулись.

— Ты его хочешь.

— Хочу, — признал Занзас, крепче сжимая кулак на члене. — Хочу оттрахать его в рот, а потом засадить по самые яйца. Чтобы он весь обкончался подо мной. А ты смотрел и заводился, а потом… что потом, мусор?

— Блядь! — выдохнул Сквало, облизывая губы. Зажмурился, помотал головой. Но было слишком ярко. Савада извивался под Занзасом, широко раскидав ноги, захлебывался криком и воздухом, насаживался сам, подмахивал и смотрел, смотрел не отрываясь. На Сквало. — Блядь!

— Выеби меня, — хрипло сказал Занзас, будто видел то же самое кино.

Сквало вывернулся из его рук, завалил на кровать, оседлав бедра. Занзас вскинулся, помогая себя раздеть. Со своей одеждой Сквало заморачиваться не стал, торопясь, выдавил на ладонь смазку, растер, вставил сразу до упора и остановился, переводя дыхание. Гладил напрягшийся живот, привычно отслеживая кончиками пальцев знакомый узор бледных шрамов, покачивался слегка. Занзас дышал, приоткрыв рот, смотрел из-под ресниц, сжимал коленями.

— А потом, — сказал Сквало, — ты бы отсосал мне. Помнишь, как в Ницце?

— С виски? — Занзас ухмыльнулся. — Чтобы ты потом снова всю ночь орал, что у тебя член сгорел? Давно это было. Еби давай.

Но Сквало не нужно было понуканий, он уже двигался, быстро и размашисто, заводясь все больше от каждого толчка, склоняясь над Занзасом, вынимая член почти до конца и вгоняя обратно, и представлял, как на это смотрит Савада — тот оттраханный Савада из их с Занзасом общей фантазии. Смотрит, быстро облизываясь, будто мало ему, а Занзас подается навстречу Сквало, а сам ловит этот взгляд и ухмыляется довольно, сыто.
Сквало зажмурился, протянул руку, положил Саваде на задницу, толкнулся еще раз — и кончил.

— Жаль, что спит, да? — хрипло рассмеялся Занзас. Переплел пальцы с пальцами Сквало. Савада шевельнулся, не просыпаясь, и Занзас застонал, содрогаясь, выплескиваясь, повторяя: — Мусор, чертов мусор, какой же ты, блядь, горячий.

— Надеюсь, это ты мне, — Сквало прижался к нему, лизнул соленую от пота шею.

Занзас молча сгреб одной рукой, подмял под себя. Нашарил на тумбочке влажные салфетки, обтер и зашвырнул комок в угол.

— Все, мусор, спать.

Сквало успел подумать, что Саваду, наверное, стоило все-таки втащить на кровать, чтобы случайно не подбить ему среди ночи пяткой второй глаз. Хотя Луссурии похуй, сколько фингалов сводить. Фыркнул и вырубился.

Сквозь сон ощутил, как к боку прижалось теплое, завозилось, устраиваясь рядом. Лицо защекотали вздыбленные мягкие волосы — не Занзаса. Сквало пошарил рукой.

— Замерз, — сонно пробормотал Савада, прижался к нему, натянул сверху простыню и снова заснул. А Сквало проснулся окончательно, с мучительным стояком и острым желанием материться.

В комнате было почти светло. Пробормотал что-то и заворочался Занзас, а потом его рука тяжело опустилась Саваде на спину, тот вздохнул и лег на живот, словно подставляясь под эту тяжесть. И Сквало выругался уже вслух. Он знал, как это: сначала просто тепло. Потом спину начинает припекать, жар растекается по всему телу, к затылку, в ноги, охватывает тревожным и будоражащим ожиданием. С Занзасом даже в альпийских снегах никогда не было холодно, и если Савада хотел согреться, то он нашел персональную, блядь, печку.

— Твою ж ты ебаную мать! — Сквало сел, сжимая ноги. Солнце золотило спину Савады, охватывало смуглую руку Занзаса с темными разводами шрамов. И это было красиво. Как долбаный рассвет над Ниццей или закат посреди снежных вершин. А потом Сквало понял, что Занзас проснулся. Его пальцы двигались. Едва заметно, не то поглаживая, не то щекоча. Сквало сглотнул и перехватил насмешливый, опасно-жаркий взгляд.

— Савада, — тихо сказал Занзас. — Ты ведь нихуя не спишь.

— Уже нет, — расслабленно согласился тот. — А ты разве не этого хотел? И Сквало тоже, м-м?

— Неужели не спал вчера?

— Спал, — Савада перевернулся на спину и смотрел теперь Занзасу в лицо. — Но согласись, трудно не проснуться, когда с одной стороны тебя лапают, а с другой в тебя упираются очень, м-м-м, нехилым стояком.

— Логично, — усмехнулся Занзас. — Особенно с похмелья. И что ты сделаешь теперь? Еще можно сбежать.

На самом деле уже было нельзя. Сквало видел хищный блеск в глазах Занзаса. Видел зарождающееся в зрачках алое пламя. Он сейчас играл, как Бестер с каким-нибудь тушканчиком. Аккуратно трогал лапой, еще не выпуская когти. Его рука оказалась у Савады на шее. Большой палец скользнул по подбородку, задел губы и съехал вниз, замирая на кадыке, а Сквало жадно смотрел, впитывая каждое движение.

— Можно, — согласился Савада. — Но я останусь.

Он лежал неподвижно, принимая игру Занзаса и — Сквало видел это точно — нисколько не боясь. Будто и в самом деле мог уйти в любой момент. Он не похож на тушканчика, подумал вдруг Сквало, и эта мысль насмешила и возбудила одновременно. Сквало развернулся, закинул ногу Саваде на бедро и потерся напряженным членом. Тот неожиданно крепко сжал колено, простыня топорщилась в паху и почти ничего не скрывала.

— Хорошо, — сказал Занзас. — Тогда повеселимся. — Вздернул Саваду вверх, прижимая к спинке кровати, а в следующую секунду уже целовал, жестко оглаживая плечи, ощупывая, подстраиваясь под незнакомое тело в руках. А тот отзывался, нисколько не смущаясь, разрешая делать с собой все — хотя до этого «всего» было, пожалуй, еще далеко. Веселье только начиналось.

Сквало сел, придвинувшись ближе, потянул руку Савады к себе. Тот понял, обхватил член, начал дрочить, не глядя, все его внимание было поглощено Занзасом. Смотреть на этих двоих было жарко и весело, так возбуждающе, что Сквало кусал губы, чтобы не кончить раньше времени.

Занзас сдернул с Савады простыню до пояса и теперь вылизывал соски. Тот запрокинул голову, треснулся затылком о спинку, охнул и стиснул пальцы почти до боли. Он весь был напряженный, натянутый каждой мышцей, втягивал живот, так что отчетливо проступали ребра. Сквало сбросил простыню окончательно и отодвинулся, разглядывая его целиком. Теперь уже осознанно, тщательно, под ярким, беспощадным солнцем.

Савада вовсе не был таким мелким и тощим, каким казался под европейскими костюмами. Худощавый, но слабаком не выглядел. Да и не должен, если подумать. Сначала Реборн его гонял, а потом — началась затяжная война. Шрам на спине оказался не единственным, был еще один, глубокий и рваный, на бедре, а руки словно исчертила тонкая белесая паутина — такой след остается после пламени Грозы. Похоже, Десятому Вонголе доставалось не меньше, чем любому из его людей.

Савада повозил освободившейся рукой по простыне и вцепился Занзасу в волосы, задышал чаще, а потом тихо вскрикнул, по телу прошла дрожь, и Сквало бросило в пот. Он знал, что это было. Занзас обожал ходить по краю боли и удовольствия. Втягивал сосок, плотно сжимал губами, обволакивал и теребил языком, а потом кусал. Секунда — и острой болью прошивало насквозь, а потом возвращался язык. И так снова, и снова, и опять, пока боль не станет необходимой, как воздух.

Сквало нажал Саваде на бедра, раздвинул немного, провел с нажимом от коленей до паха по внутренней стороне. Савада поджал ягодицы и дернулся снова, когда Сквало подсунул ладонь под его мошонку, чувствуя приятную тяжесть и тепло.

— Чего хочешь? — спросил Занзас. И Сквало удивленно вскинул голову. Это было необычно и совсем незнакомо. Нутро будто ошпарило горячей ревностью, а потом еще более обжигающим желанием. Занзас втягивал Саваду в диалог. Хотел откровенности, которую Сквало давал ему сам. Всегда.

Савада нахмурился. Смотрел — Сквало не мог понять, то ли недоверчиво, то ли непонимающе. Даже врезать захотелось кретину. Но у того, видно, то ли похмелье мыслительному процессу мешало, то ли просто не привык, чтобы его драгоценным мнением вот так интересовались. Наконец сказал тихо:

— Забыть. Расслабиться.

— Трахаться он хочет, — поддел Сквало, — один раз взглянуть достаточно, чтобы понять.
Видок у Савады и правда был уже поплывший, невзирая на всякие сложные вопросы, на которые он тут пытался отвечать. Вернее, вопросы-то были проще некуда, нахера только в ответах сложности громоздить? Забыть, расслабиться… Амнезия Десятому Вонголе будет сейчас, пожалуй, не ко времени, а расслабиться — тем и заняты, в самом деле.

— Не мешай, — сказал Занзас, поддевая Саваду раскрытой ладонью под подбородок. Смотрел пристально и ухмылялся, зараза. — Я-то знаю. И ты знаешь. А вот он...

Занзас провел языком по шее, от ключиц вверх, горячо, ласково, выдохнул Саваде в ухо, так, что того повело вверх, всем телом к нему.

— Выебать тебя? Или отсосать? Или...

— А ты отсосешь? — недоверчиво спросил Савада.

Сквало не выдержал, заржал.

— Ты просрешь единственный шанс, если будешь его спрашивать. Проси, чего хочешь, но быстро, а то передумает.

— Мусоррр, — рыкнул Занзас. — Доиграетесь, выебу обоих и въебу.

Савада вдруг расхохотался, легко, по-мальчишески. Переспросил:

— Чего хочешь? Да ладно! — зарылся пальцами Занзасу в волосы, сжал кулаки, притягивая к себе. — Все хочу. Даже не знаю, с чего начать. Выбросить телефон в море, чтобы не нашли, и весь день. Отсосешь, выебешь, мне дашь выебать… дашь? Мы ведь победили, правда? Хочу в отрыв, к черту все.

— Знаешь... — задумчиво сказал Занзас. — Сейчас я, пожалуй, даже рад, что ты не сдох.

Савада оказался у Сквало в руках почти сразу, встал на колени. Занзас прижал его грудью, устраиваясь сзади, куснул за загривок. Сквало перехватил его взгляд, голодный и жадный. А потом посмотрел на Саваду.

Тот явно был готов на все. «В отрыв»… Сквало его понимал, у него тоже не улеглась еще в башке новость, что война закончилась. Может, именно поэтому обратил вдруг внимание: лицо у Савады было чистым, ни одного шрама. Сквало протянул руку, откинул прилипшие к потному лбу волосы. Провел ладонью по гладкой коже. Волшебные пули не оставляют следов, и пуля Бьякурана тоже не оставила.

Савада поймал его взгляд, обхватил ладонями голову, сказал удивленно:

— Мягкие.

— И длинные, — заметил Занзас. — Охуенно длинные. Потрогай. Его от этого прет.

Савада послушался. Запустил пальцы, повел к шее, по спине к лопаткам, ниже, до поясницы, до задницы. Волосы щекотали кожу, пальцы Савады были теплыми и слегка царапали, и да, Сквало от этого перло. А еще от того, как Занзас тем временем мягко гладил голову Савады, перебирал его встопорщенные вихры, а потом, задержавшись одной рукой в волосах, второй провел по лицу сверху вниз — по лбу, глазам, обвел пальцами по-азиатски выпирающие скулы, подбородок и наконец подобрался к губам. Нажал, и Савада приоткрыл рот, впустил, и Сквало качнулся вперед, накрывая сверху, тоже облизывая, сталкиваясь с Савадой языками.

Он не заметил, когда исчезли пальцы. Увлекся, подставляясь под прикосновения, которые становились все настойчивее. Савада уже не гладил по волосам — тянул, наматывал на руки, и целовался упоенно, то напирая, то отступая. А потом он застонал, не разрывая поцелуя, глухо, жалобно, прикусил язык, зашевелился, расставляя ноги шире, вжался членом в живот и замер, вздрагивая. Занзас растягивал его не торопясь, медленно, прихватывал губами мочку уха, горячо и влажно дышал в шею. Сквало чувствовал все даже слишком хорошо. Как будто это ему в задницу проталкивали пальцы. Савада покачивался, впуская глубже и больше. Сквало протиснул руку между животами, обхватил его член и посмотрел в широко распахнутые глаза. Даже тот, что с фингалом, сейчас был почти нормального размера. И темное золото зрачка растекалось по всей радужке.

Момент, когда Занзас вошел в него, Сквало тоже почувствовал. Смотрел на Саваду, а внутри сжимались и пульсировали мышцы. Занзас вставлял медленно, натягивал Саваду на себя, а тот прогибался в пояснице, подставляя Сквало открытую, беззащитную шею.

Сквало не целовал — прикасался губами, трогал самым кончиком языка, ощущая дрожь, биение пульса под губами, солоноватый вкус пота. А Занзас двигался, и каждое его движение, плавное, осторожное, как будто передавалось через Саваду самому Сквало. Савада напрягался, всхлипывая, вцепившись в Сквало, как в единственную опору. Сквало обнимал его левой рукой за плечи, а правой гладил член, помогая расслабиться. Его ладонь чувствовала толчки Занзаса и невольно подавалась навстречу, и Савада подхватил ритм, раскачиваясь между Занзасом и Сквало, в том узком пространстве, которое ему оставили. К Сквало — членом в ладонь. К Занзасу — не выпуская его член, сжимаясь, беззвучно кривя губы.

— Кричи, если хочешь, — шепнул Сквало, лизнув напряженную шею. — Никто не услышит, кроме нас.

— Не хочу, — выдохнул в ответ Савада. — Хорошо.

Ему действительно было хорошо. И когда Занзас задвигался резче, Савада вжался в него спиной, распластываясь весь, запрокинул голову на плечо, прижавшись щекой к щеке, и кончал, распахнув рот в беззвучном крике, откровенно, выплескиваясь Сквало на кулак, на грудь, задыхаясь и содрогаясь всем телом.

Занзас обхватил его поперек живота, судорожно стиснул, вбиваясь в последний раз, и шумно выдохнул, не отрывая взгляда от Сквало.

И тот не выдержал. Всхлипнул, опуская голову, пережал член у основания, стиснул в горсти яйца и застонал. Его трясло не хуже чем Саваду. Будто пережил оба оргазма, только яйца уже сводило болью и головку распирало. Хотелось кончить, по-настоящему. Прямо сейчас.

Занзас толкнул в грудь, опрокидывая на спину, разложил, сгибая ноги в коленях, и накрыл член ртом, впуская сразу в горло. Ошпарило жаром, стянуло упругим влажным кольцом. И Сквало заорал, резко вскидывая бедра и вбиваясь еще глубже, до основания. Савада его заткнул, навалился сверху, исступленно целуя, пропихивая язык почти до глотки, вылизывал небо, прикусывал губы. А Занзас отсасывал и сглатывал. Сглатывал, твою мать, так часто и так твердо пережимая горлом головку, что выдержать это можно было разве что со стальными яйцами. Сквало выкинуло в оргазм, как в ебаный космос. В темень и блядские звездочки, в чистый кайф, от которого заложило уши и отключилось все — слух, зрение и мозги.

Очнулся от назойливого, ввинчивающегося дрелью в уши звонка. Такой шел на его мобильник с ворот, от пункта охраны.

— Бля-ядь, что ж так вовремя, — Сквало слепо зашарил ладонью.

— Лежи, — пихнул в бок Занзас. Дальнейший разговор Сквало слушал, сначала счастливо закрыв глаза, а потом вскочив и глядя на Саваду.

— Нет, не Сквало, — лениво бросал в трубку босс. — Занят Сквало. Не понял, как там тебя, Гокудера, чем я не устраиваю? Савада? Был. Что значит «где сейчас»? — Занзас ловко зажал Саваде рот и шевельнул бровью: Сквало перехватил его руки, шепнул на ухо: «Спокойно. Ты же хотел в отрыв? Развлекаемся». А Занзас продолжал все так же лениво:

— Где надо. Я что, нанимался твоего босса пасти? Нехрен было выпускать за рулем в хлам пьяного. Нихуя себе немного. Сказал же, в хлам. Да живой, что ему сделается. Проспится, пришлю. Круто вы там победу отпраздновали. Да мне похер, ему объясняй. Все, свали. — Занзас зашвырнул телефон в кресло и лениво растянулся на кровати.

Савада помолчал. Потом спросил, нервно приглаживая волосы:

— Он уехал?

— Хочешь догнать? — насмешливо спросил Занзас, приоткрыв один глаз. — Дверь там.

— Есть хочу, — сказал Савада и вдруг потянулся к Сквало, положил голову на плечо и зевнул. — И вообще...

— И вообще, — Сквало прижал его к себе и встретился взглядом с Занзасом: — Мы празднуем.

@темы: WTF, Xanxus

---

почитать

17.02.2014 в 11:13

Пишет  WTF Bleach Wandenreich 2014:

Bleach Wandenreich 2014. Level 3: тексты R — NC-21. Часть 1. Миди.
Название: Притворщики
Автор:  WTF Bleach Wandenreich 2014
Бета:  WTF Bleach Wandenreich 2014
Размер: миди, 6 579 слов
Пейринг/Персонажи: Яхве/Юграм Хашвальт, Цан Ду, Кучики Бьякуя, ОМП
Категория: слэш
Жанр: романс, PWP
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: AU, sexual harassment, кроссдрессинг
Краткое содержание: В экстремальной ситуации можно узнать о человеке много нового
Для голосования: #. WTF Bleach Wandenreich 2014 - работа "Притворщики"

В Японии шел дождь. Путь от трапа самолета до здания аэропорта Хашвальт проделал бегом, но отнюдь не из-за потоков воды льющейся с неба. Последние сутки он находился в состоянии смятения.

Он не смог сопровождать Яхве в последней командировке из-за болезни. Это случилось впервые за все двенадцать лет его работы начальником юридической службы в энергетической компании «Ванденрейх».

Неделю назад Хашвальта подкосила обычная простуда. Из-за изматывающей нагрузки на работе, стрессов и постоянного недосыпа болезнь перетекла в воспаление легких. Яхве узнал об этом перед самым вылетом и пришел в бешенство. Он не повышал голоса, только смотрел тяжело исподлобья и играл желваками. От этого хотелось провалиться сквозь землю.

— Я всегда был уверен, что мозги у тебя есть, — голос у Яхве был тихим и несколько зловещим. — Ошибался, бывает. Сейчас ты отдаешь мне документацию, кратко расскажешь, что с ней делать, и отправишься в больницу. Когда я вернусь, получишь выговор за идиотизм.

Спорить с Яхве было бесполезно. Хашвальт выполнил все его указания, но на душе было очень тяжело. Не хотелось отпускать его одного, было предчувствие беды и, как оказалось, не случайно. Вчера ночью позвонил Цан Ду, руководитель дочерней компании «Ванденрейх» в Японии. Он сообщил, что автомобиль директора был найден в лесу в пятидесяти километрах от города. В сотне метров от этого места были обнаружены обугленные трупы водителя и Дрисколла Берчи, начальника службы безопасности фирмы «Ванденрейх». Яхве, живого или мертвого, найти не удалось, несмотря на все усилия полиции.

Хашвальт плохо помнил, что было после звонка. Кажется, у него дрожали руки, и набрать номер, чтобы забронировать билет на самолет, было очень сложно. Он справился лишь с третьей попытки. Потом были хрустящие блистеры с успокоительным и бессонная ночь в интернете в тщетных поисках информации о случившемся. В десять часов утра Хашвальт уже был в Японии.

Сейчас он высматривал в толпе встречающих Цан Ду, а на душе было черным черно. Человек, которого он боготворил, возможно, был мертв. Жизнь в один миг потеряла краски. Единственной надеждой оставалось то, что Яхве не нашли, и возможно он еще жив. Похищен или ранен, скрывался или потерял память — неважно, Хашвальт перевернет здесь все вверх дном, но найдет его.

— Здравствуйте.

Кто-то дотронулся до плеча и мягко сжал. Хашвальт резко обернулся.

— Добрый день, господин Цан Ду, — он кивнул и после небольшой паузы добавил. — Вы совсем не изменились.

— Расценю как комплимент, — лицо Цан Ду осталось бесстрастным. Хашвальт был знаком с ним еще с первой стажировки в компании. Дружеских чувств между ними никогда не было, скорее, наоборот. — Идемте, у нас много дел.

Хашвальт не заставил себя упрашивать. Ему самому не терпелось разобраться во всей этой истории.

Первым делом они отправились в морг. По дороге Цан Ду кратко рассказал, что случилось. Сразу после совещания и подписания соглашений о разделе имущества обанкротившегося «Уэко Мундо», Яхве взял служебную машину с водителем и зачем-то отправился за город. Возможно, на встречу.

Что случилось потом, неизвестно. Кроме двух тел и пустой машины, полиция не обнаружила ничего. Из автомобиля исчез только портфель с документами. Что удивительно, представители «Готей» оказались на месте одновременно с полицией, и потом всю информацию Цан Ду получал от них.

В фойе морга Хашвальта уже ждали. Высокий черноволосый мужчина, представившийся Бьякуей Кучики, сразу же перешел к делу. Он был крайне вежлив и предупредителен, но во всем его поведении чувствовалась какая-то фальшь.

Хашвальт выслушал приветствие и соболезнование, рассеяно просмотрел протокол осмотра с места происшествия и попросил провести процедуру опознания побыстрее. У него было предчувствие, что разгадка была не здесь, а там, где была найдена машина.

В морге остро пахло антисептическими растворами и формалином. На железном прозекторском столе лежали тела. Они были обезображены огнем. Вблизи чувствовалась противная вонь горелой плоти.

Хашвальт надел предложенные лаборантом халат и перчатки и решительно шагнул к столу. Бьякуя зачем-то последовал за ним и встал за плечом.

Тело Дрисколла Берчи меньше всего пострадало от огня. У него обгорела правая сторона тела. Хашвальт наклонился, рассматривая. Осторожно отодвинул слипшиеся у виска пряди и увидел круглое отверстие. Как и было написано в отчете, причиной смерти Берчи стал не огонь, а пуля тридцать восьмого калибра, выпущенная в упор.

— Какие версии выдвигает полиция?

— Заказное убийство, — ответил Бьякуя после секундного молчания. — Очевидно, у вашего директора были могущественные враги. Все выполнено очень качественно: следов практически нет.

Хашвальт кивнул, соглашаясь.

— Скажите, а вы были на подписании договора?

Бьякуя отрицательно покачал головой.

— Я вынужден был уехать по семейным обстоятельствам.

— Но господина Баха сопровождал кто-то из ваших сотрудников. Я хотел бы переговорить с ними.

— Исключено, — Бьякуя перевел взгляд на Хашвальта, его лицо не выражало никаких эмоций.

— Что? — Хашвальту показалось, что он ослышался. После всех этих вежливостей и сожалений они даже не хотят помочь ему с выяснением случившегося?

— Полиция ведет расследование. Вы частное лицо и не можете вмешиваться в этот процесс.

— Я не частное лицо, а представитель компании, двое сотрудников которой погибли, а директор пропал. Для нас это чрезвычайная ситуация.

Бьякуя пожал плечами.

— Могу лишь посочувствовать вам и дать совет. Отправляйтесь домой, вы сейчас нужнее там.

— Не нуждаюсь я в ваших советах, — вспылил Хашвальт, резким движением стягивая с рук перчатки и выбрасывая их в лоток для мусора. Вздохнув, он продолжил уже спокойней. — И, кстати, как представитель руководителя компании я прошу вас дать мне заверенную копию с договора и всех приложений.

— К сожалению, мы не сможем этого сделать, ведь следствие еще не закончено, — голос Бьякуи оставался бесстрастным. — И ради вашего же блага ведите себя благоразумно.

— Повторю еще раз: мне советы не нужны, — Хашвальт развернулся на каблуках и бросил через плечо. — По поводу копии я сделаю запрос в полицию. Не вижу оснований к тому, чтобы скрывать это соглашение.

«Готей» вздумал чинить препятствия? Это было подозрительно и служило дополнительным поводом все проверить.

На стоянке его ждал Цан Ду, облокотившись на капот своей «Тойоты». Увидев Хашвальта в одноразовом голубом халате, он удивленно поднял бровь.

— Мне нужна машина, — Хашвальт сорвал с себя халат и затолкал его в ближайший мусорный бак. — Хорошенькие у нас партнеры по бизнесу.

— Похоже, вы пообщались с Кучики. Что он вам сказал?

— Посоветовал ехать домой и пустить все на самотек.

— С одной стороны, неплохой совет… — начал было Цан Ду, но осекся, взглянув на Хашвальта. Он оттолкнулся от капота автомобиля и засунул руки в карманы. — Надо быть осмотрительнее, вы сейчас заместитель и ответственны за компанию.

Хашвальт прищурился: да кто он такой, чтобы указывать?

— Где тут ближайший прокат автомобилей?

— Подождите, подумайте еще. Это опасно.

— С чего такая забота? Что вам известно?

Цан Ду пожал плечами.

— Насчет «Готея» — всего лишь предположение. Вы же знаете, что для «Готея» было принципиально важно поглотить обанкротившееся «Уэко Мундо» целиком. Но в силу соглашений, заключенных ранее, «Ванденрейх» тоже имел право на долю в активах. Им был выгоден наш добровольный отказ.

— Вы полагаете, они бы пошли на убийство? Но зачем? В любом случае, нельзя терять времени.

Хашвальт забрал из машины пиджак и портфель и развернулся, чтобы уйти. Цан Ду схватил его за рукав, что уже вообще не укладывалось ни в какие рамки.

— Если бы директор был здесь, он бы запретил вам.

— Его здесь нет, — Хашвальт резко отдернул руку. — Моя задача отыскать его.

Он хотел добавить «живым или мертвым», но слова замерзли на языке. Сама мысль о гибели Яхве казалась кощунственной и нелепой. Он просто не мог умереть, он слишком сильный.

— Хорошо. Я дам вам свою машину.

Цан Ду достал из кармана ключи и протянул ему.


— Будьте осторожны, господин Хашвальт.

Хашвальт не заставил себя просить дважды. Он сдержанно кивнул и взял ключи. Уже сев в машину, он почувствовал кошмарную усталость. Как выжатый лимон, казалось, даже руки не поднять. Тело налилось свинцовой тяжестью, веки закрывались сами собой.

Хашвальт провел по лицу рукой, стараясь прийти в себя. Потянулся и подстроил под себя зеркало заднего вида — в него было отлично видно часть стоянки и Цан Ду, разговаривающего с кем-то по телефону. Все было похоже на какой-то дешевый детектив из восьмидесятых. Бьякуя, играющий роль злодея, Цан Ду, ведущий себя странно, и два трупа в морге. Хашвальт горько усмехнулся, ему совсем не улыбалось быть в роли Эркюля Пуаро или Мисс Марпл.

Повернув ключ в замке зажигания, Хашвальт вновь ощутил болезненный укол в груди. Обычно он всегда возил директора сам. Они вообще были неразлучны: работа, работа и еще раз работа. Дом и спокойный вечер у телевизора — это было что-то из области фантастики. Дома ни Яхве, ни Хашвальта никто не ждал и, наверное, это одиночество и сблизило их. Что касается отношений, то на это просто не было времени и сил. Иногда, правда, Яхве посещал бордели, чтобы окончательно не закиснуть, как говорил он. Хашвальт всегда ждал в машине или фойе, проститутки обоего пола мало интересовали его. Яхве любил подтрунивать над ним, иногда это даже выводило из себя.

Хашвальт вцепился в руль и, выжав сцепление, плавно нажал газ. Машина дернулась. Он выругался и переключил скорость. У него-то автомобиль с автоматической коробкой передач, а у Цан Ду на ручном управлении.

Надо успокоиться, сказал он себе, закрывая глаза. Глубоко вдохнуть и вспомнить.
Яхве очень сильный. Это уже стало легендой, даже партнеры по бизнесу нервно шутили, дескать «вечный и неубиваемый». Но было еще кое-что.

Были бессонные ночи и аритмия, остановившийся взгляд и бутылка вермута на столе, валиум в количестве и тяжелое дыхание. Был почти год неподвижности, когда Яхве не мог шевельнуть даже мизинцем. Хашвальт знал точно: он совсем не железный, а его непреклонность лишь внешняя оболочка. Под ней скрывался уже немолодой человек с множеством проблем. Ему нужна помощь.

Хашвальт открыл глаза. Нужно было все сделать правильно и без ошибок.

До леса он доехал довольно быстро, сверяясь с навигатором в машине. Здесь было жутковато: тонкие частые деревья образовывали плотную чащу, и с их искривленных стволов свисали пучки зелено-бурого мха. По дороге ему несколько раз попадались черные таблички с предупреждениями, адресованными самоубийцам. Хашвальт где-то читал об этом месте — кажется, оно называлось «Лесом самоубийц» — и внутренне поежился.

Когда он подъехал к опушке, на которой все произошло, то проклял себя за глупость. Он не рассчитал время на дорогу, и солнце уже почти село. Хорошо, что последние несколько дней стояла ясная погода — машина спокойно проехала по грунту. Взяв с собой сотовый, Хашвальт отправился на поиски улик.
Но едва отойдя на несколько шагов, он почувствовал укол в плечо. Несколько секунд он непонимающе смотрел на тонкий шприц с ярким оперением на конце, который только что вытащил из руки. Он даже успел мысленно выругаться и рвануться обратно к машине, прежде чем в голове все загудело, а грунт под ногами подскочил и больно ударил его по щеке.

«Попался, как глупый заяц».

Будто сквозь туман прорывались какие-то отдельные звуки.

— Вас же предупреждали, чтобы вы вели себя благоразумно, — знакомый голос, но головы было не поднять. — Сжечь машину и тело. И чтобы чисто, а не как в прошлый раз.

Мутное марево растворилось в темноте.

***

Комната в дешевом отеле на окраине была обставлена крайне скудно: узкая кровать, кресло, встроенный шкаф и маленький телевизор. На потолке, поскрипывая, крутился старомодный вентилятор. За окном не смолкала музыка — окно номера выходило как раз на ночной клуб. Идеальное место, чтобы скрыться от вездесущих врагов.

Яхве потянулся за сигаретами. Он уже шесть лет не курил после инфаркта, но сейчас просто не мог удержаться. Сигарета пахла сухими вишневыми листьями и медленно тлела, осыпаясь серым пеплом. Он сделал всего одну затяжку, все остальное время просто смотрел на нее. Это привносило толику умиротворения в теперешнюю безумную жизнь.

Яхве затушил окурок и поднялся. Подойдя к кровати, взглянул на Хашвальта. Тот лежал, широко раскинувшись, одеяло сбилось к ногам, волосы разметались по подушке, пушистые ресницы чуть подрагивали в такт беспокойному дыханию. Ему сильно досталось, ну так и поделом. На будущее будет слушаться умных людей. Яхве приказал Цан Ду удержать Хашвальта любым способом, но тот либо должного рвения не проявил, либо Хашвальт упрям как осел. Хорошо, что у Цан Ду хватило ума дать ему свою машину с маячком, а иначе бы кое-кто стал закуской для червей.

Присев на край кровати, Яхве осторожно провел по светлым волосам, убирая их. Лиловый синяк за ухом успел побледнеть и сойти. Оставалось лишь радоваться, ведь все могло быть гораздо хуже. Когда подоспел Яхве, ублюдки уже успели вырубить и облить Хашвальта какой-то хренью, похожей на мазут. Увидев изломанное, будто неживое тело и золотые волосы, измазанные черным, Яхве пришел в ярость.

Врагов было трое. Он запомнил только одного: здоровенного детину, задорно щелкающего зажигалкой на распростертым Хашвальтом. Яхве терпеть не мог, когда у него забирали даже что-то малозначительное, а уж персонального ангела-хранителя он ценил очень высоко. Детина с зажигалкой даже охнуть не успел, как получил пулю промеж глаз. Остальные тоже поплатились своими никчемными жизнями. Подоспевший Цан Ду только покачал головой и поморщился. Ему совсем не улыбалось прятать трупы и избавляться от пистолета, который он сам Яхве и вручил «на всякий случай».

— Ерунда, — Яхве перевернул Хашвальта и проверил пульс. Живой, облегченно подумал он про себя. Живой и теплый. — Мне вот его отмывать придется. Посмотри на эти патлы.

— Обрежьте, — равнодушно буркнул Цан Ду, надевая латексные перчатки.

Яхве встал и отряхнул брюки. Банально, но он привык к такому Хашвальту, поэтому для себя решил, что обрезать ничего не будет.

Обращаться к врачу было нельзя — никто не должен был знать про них, и поэтому пришлось обойтись автомобильной аптечкой. Когда Яхве почти закончил с обработкой ран, Хашвальт неожиданно открыл глаза. Они казались почти черными из-за расширенных зрачков.

— Весы… — он цепко схватил Яхве за рукав, — … падают.

Покушение. Трупы. Обдолбанный Хашвальт, которого придется везти по оживленной трассе с постами полиции. Ублюдки не придумали ничего лучше, чем вколоть ему какой-то дури. Яхве посмотрел на небо: за что ему такое наказание?

Удивительно, но доехали они без приключений, если не считать бреда Хашвальта про весы, Фемиду, правосудие и малиновую траву. Цан Ду только качал головой, удивляясь очередному пассажу.

— Он не первый раз принимает?

— Да не знаю я, — Яхве слегка встряхнул Хашвальта и прижал к себе. Тот вздрогнул и затих. Оставшуюся часть пути Яхве размышлял о том, что надо бы ввести на предприятии правило об обязательном посещении всеми сотрудниками психолога. Потому как Фемида и весы для юриста еще куда ни шло, но малиновая трава — может быть признаком какого-нибудь отклонения.

В отеле тоже все прошло удачно: неприятных вопросов им не стали задавать. Можно было подумать, что череда неудач закончилась.

Яхве отпустил Цан Ду. Он и так уже задержался, и это могло вызвать подозрение.

Хашвальт сидел на полу, прислонившись к стене. Когда хлопнула дверь, он тихо рассмеялся и закрыл лицо руками. Его все никак не отпускало.

Недолго думая, Яхве ухватил его за воротник и потащил в ванную, отмывать от мазута и грязи. Тот не сопротивлялся, пока его вели и раздевали. А вот теплая вода ему не понравилась: он даже пару раз выругался и попытался отмахнуться, за что тут же получил по рукам. Потом затих, сгорбился и покорно опустил голову, зажмурившись.

С волосами пришлось помучиться. Яхве наверное вылил три флакона шампуня. Второпях он купил с ванильной отдушкой, и сейчас от сладкого синтетического запаха разболелась голова. Пены в ванной было больше, чем воды: она висла на стенках рваными белыми клочьями, покрывала Хашвальта почти целиком, летала вокруг него разноцветными пузырями.

Закончив с мытьем головы, Яхве взялся за мочалку и мыло. Перекинув тяжелые мокрые волосы Хашвальта на грудь, он намылил ему спину. С силой прошелся вдоль позвоночника, снизу вверх, оставив красную полосу — тот даже не дернулся. Натер плечи, потом грудь и живот, потянулся к паху.

Внезапно Хашвальт вскинул голову и ухватился за запястье Яхве скользкими пальцами. Взгляд у него был абсолютно невменяемый, а на щеках проступил лихорадочный румянец. Яхве решил, что ему сейчас опять расскажут про падающие весы и малиновую траву. Он протянул вперед руку, чтобы зажать Хашвальту рот — еще одну порцию бреда просто было не вынести.

Каково же было его удивление, когда Хашвальт потянулся вперед, потерся щекой о руку, будто здоровенный кот, а потом мягко обхватил губами палец. Вечер абсурда продолжался.

—Да что же это такое…

Яхве стало казаться, что добром сегодняшний день не закончится, и с ним реально случится еще один инфаркт. Он даже забыл про свою усталость и мокрую, липнущую к телу одежду. Хашвальт отстранился и откинулся на бортик, облизывая губы и бесстыдно выставляясь. Даже под густым слоем пены, покрывавшим его бедра и живот, было видно, как он возбужден. Оставалось только поражаться, что с людьми делают всякие вещества.

— Что же у тебя на уме, когда ты нормальный?

Яхве дотронулся до груди Хашвальта, провел вниз самыми кончиками пальцев и погладил гладкий напрягшийся живот. Было даже интересно наблюдать, как Хашвальт мотает головой и закусывает блестящие от воды губы, как едва слышно стонет и сжимает кулаки.

Тонкие волоски в паху щекотали ладонь, яйца расслабились от теплой воды, и их было удобно сжимать в кулаке, оттягивая вниз. Яхве стиснул член, обвел большим пальцем головку, надавив на самое навершие, провел рукой вверх-вниз.

Потребовалось совсем немного времени, чтобы Хашвальт подался вперед и уперся лбом ему в плечо. Содрогнулся всем телом и сильно выдохнул. И как-то сразу обмяк, цепляясь за Яхве ослабевшими пальцами.

После всего этого уснул мгновенно. Его даже полотенцем пришлось вытирать уже в постели. А вот Яхве в голову лезли странные мысли. Нет, он и сам был странным в какой-то степени и любил пробовать что-то новое. Но от сдержанного Хашвальта он такого безобразия не ожидал.

Можно было только удивляться жизненному парадоксу: сам Яхве всегда предпочитал светленьких. Были неважны национальность, акцент, вероисповедание, возраст, сексуальные предпочтения или табу. Даже удивительно, что за столько лет совместной работы он не заинтересовался своим замом. Поразмышляв над этим еще немного, Яхве решил, что все дело в самом Хашвальте: тот так усиленно изображал из себя ледышку, что даже не возникало желания как-то сблизиться.

Ближе к утру Яхве тоже захотелось спать. Он зевнул, бесцеремонно подвинул раскинувшегося Хашвальта и улегся к нему спиной. Засыпая, он подумал о том, что так просто все это не оставит.

Проснулся он лишь под утро от того, что на него нагло закинули руки, ноги и все остальное, да еще и влажно дышали в шею. Слушать размеренный стук сердца и ощущать тепло чужой щеки на своей коже было даже приятно, так что выбор «скинуть или оставить» был очевиден.

Яхве повернул голову и посмотрел в окно, залитое серой предрассветной мглой. Скоро наступит новый день и придется решать, как ему вернуть причитающееся.

«Была бы задача, а уж решение всегда найдется».

В этот момент зазвонил телефон.

***

Картинки сменялись одна на другую, как переэкспонированные слайды: редкие деревья и зеленая трава, почти в рост человека. Хашвальт шарил по ней руками — он точно знал, что так найдет Яхве.

Выглянуло малиновое солнце, и трава вокруг тоже стала насыщенно-малиновой. Сбоку послышался шорох, и Хашвальт обернулся. Позади него стояла Фемида и держала в руках меч и весы. Потом она разжала пальцы, и весы упали с громким стуком. Одна из чаш разбилась, а Фемида между тем приподняла повязку на глазах и весело подмигнула ему.

— Что же это ты на баб смотришь вместо того, чтобы меня искать? — раздался рокочущий голос Яхве.

Хашвальт от неожиданности моргнул и понял, что окружающий мир сменился. Он находился в своем рабочем кабинете, а Фемида была просто статуэткой на его же столе. А еще он знал, что у него накопилось много работы, и надо было торопиться, чтобы везде успеть. Но ничего не получалось, потому что он, стоя на коленях, делал Яхве минет. Делал глубоко и старательно, но только вот очень долго. И было жутко от того, что его сейчас поругают и обязательно объявят выговор с занесением в личное дело…

Его разбудил монотонный шум. Хашвальт открыл глаза — на потолке работал вентилятор. Полежав еще немного, он попытался вспомнить, что произошло. Память возвращалась, будто толчками, наслаивалась каскадом.

Несчастный случай.

Перелет.

Яхве.

Хашвальт резко сел и стиснул виски руками. Как же это он спит, ведь нужно бежать и искать!

— С добрым утром.

Внутри все резко вскипело и тут же осело недоверием и радостью. Хашвальт даже ущипнул себя, чтобы удостовериться в реальности происходящего.

— Вы?

— Я, — Яхве сел на кровать и, протянув ему кружку, сразу перешел к делу. — Какого хрена ты ввязался в это? Тебе же сказали уезжать.

Хашвальт машинально взял горячую кружку, сжал ее в ладонях, и попытался понять, что от него хотят.

— Я хотел помочь вам.

— Мне? А кто тебя об этом просил?

Тон такой, что спорить было бесполезно. Виноват в любом случае сам — надо угадывать желания руководства. Яхве очень болезненно относился к любому проявлению заботы. Любую помощь надо было делать так, чтобы он ее не замечал. Хашвальт посмотрел вниз: белые сливки закручивались спиралью на поверхности кофе и медленно растворялись, будто туман. Вот и мысли у него сейчас вели себя также — никак не получалось сосредоточиться.

— Я просто очень хотел вас отыскать.

— И зачем? Соскучился? Или, по-твоему, я такой беспомощный, что не смогу справиться с кучкой придурков?

— Чтобы удостовериться, что вы живы.

Яхве кивнул и прищурился.

— Пей и слушай, — его голос немного смягчился. — Раз уж ты здесь, будешь мне помогать.

Оказывается, что после прилета Яхве в Японию все сразу пошло не так. Главная интрига заключалась вокруг обанкротившейся энергетической компании «Уэко Мундо», которая должна была много денег как «Ванденрейху», так и «Готею». Обе фирмы были заинтересованы именно в получении доли, потому что это давало возможность выхода на новые рынки. Но «Готей» изначально хотел всеми способами устранить конкурентов. На переговорах они сначала увещевали и расписывали, насколько это убыточный бизнес, потом предлагали деньги, затем дело дошло и до угроз.

Яхве был непреклонен. Ситуация усложнялась, и переговоры могли затянуться. Во время перерыва к Яхве подошел некий Урахара Киске, судя по всему, очень пронырливый тип. Он предложил услуги посредника. Естественно, не бесплатно. Деньги деньгами, но терять время и силы совсем не хотелось, поэтому Яхве согласился.

Помощь Урахары действительно пригодилась — все закончилось вполне мирно, и интересы «Ванденрейха» были соблюдены.

— Я встретился с ним за городом, чтобы заплатить, — неторопливо рассказывал Яхве. По привычке он потянулся к тумбочке за сигаретами, но тут же замер под взглядом Хашвальта.

— Вам же нельзя.

— Слушай, прекрати, — возмутился Яхве. — Это полезно для душевного спокойствия.

Хашвальт отставил недопитый кофе, встал и надел халат, лежащий около подушки. Взяв сигареты, он прошел через всю комнату и, молча, выбросил их в мусорное ведро. Яхве не стал возмущаться, только покачал головой.

— Ну и зануда.

— Так что там со встречей?

— Сорвалась она, что рассказывать. Приехали какие-то люди и открыли стрельбу. Берчи и водитель погибли сразу, а я в это время был в машине Урахары вместе с документами и деньгами.

— Вы не думаете, что это Урахара сделал наводку?

— И сам же спас меня?

Хашвальт кивнул. Действительно, нелогично. Скорее всего, посредник и сам был не в курсе покушения. Если это так, он и сам должен быть напуган.

— Получается, они были готовы пойти на убийство и подлог, лишь бы заполучить себе долю.

Яхве пожал плечами.

— Там приличный куш выходит. И потом, это Азия, здесь все еще в почете криминальные боссы. «Готею» как раз покровительствует один такой.

— Я очень рад, что вы спаслись, — Хашвальт позволил себе улыбнуться. — Но нам нужно быстрее уехать из страны и обнародовать соглашение в печати. Это единственный способ устранить угрозу вашей жизни.

— Все немного сложнее.

На этих словах Хашвальт внутренне подобрался. В чем же там сложность? Оказывается, соглашения остались в том портфеле вместе с деньгами для посредника. Хашвальт, не подумав, спросил, почему так получилось, и тут же прикусил язык. Судя по тому, как помрачнел Яхве, с ним что-то случилось. Скорее всего, сердечный приступ или потеря сознания. И ведь, сколько не спрашивай, не расскажет. Будет молчать и хмуриться, как грозовая туча.

— В любом случае, надо уезжать. Договор потом привезет кто-нибудь другой.

Яхве покачал головой. Нет, он не станет рисковать. К тому же Урахара тоже осторожничал и сказал, что отдаст документы только лично в руки. Сейчас он в городе, но скоро уезжает в Полинезию, и им нужно встретиться в ближайшие два дня.

— Он звонил вчера, пока ты был в отключке. Предложил, что оставит договор в одном укромном месте, а я приду и заберу его.

— Неужели в камере хранения на вокзале? – съязвил Хашвальт. Он никогда не видел Урахару, но тот нравился ему все меньше и меньше.

— Хашвальт, ну что за примитивизм. Он пообещал оставить бумаги в номере отеля «Филадельфия». Цан Ду проверил это место, та еще дыра.

— Но вы же не пойдете?

— Почему?

Хашвальт поднял взгляд к потолку. Если Яхве что-то решил, ему было бесполезно доказывать даже очевидные истины. Сам же говорит, что сомнительное место, и сам же лезет в петлю.

— У тебя сейчас такой вид, будто ты молишься.

— Так и есть, прошу небесные силы отговорить вас от глупостей.

— Следи за языком, — Яхве прищурился и подался вперед. В его голосе послышались опасные нотки.

— Простите, но на вас сейчас объявлена охота. Вас могут узнать и убить. Схожу я.

— Пойми, это бордель. Что ты там будешь делать один?

Яхве протянул руку к тумбочке, взял две тонкие папки и протянул их Хашвальту.

— Если ты когда-нибудь мечтал о голливудской славе, то сейчас твоя мечта осуществится. Господин Урахара большой затейник и придумал, как помочь нам и с договором, и с незаметным отъездом из страны.

Открыв первую из папок, Хашвальт увидел фотографию немолодого человека со светлыми волосами и серыми, прозрачными, как вода, глазами. «Теодор Венцель, пятьдесят четыре года, преподаватель» прочитал он на следующей странице. Еще в этой папке находились паспорт и водительские права. Так нужно будет переодеться и под чужой личиной проникнуть в отель, а потом и улететь по подложному паспорту на родину. Мысль, может, и интересная, но как Яхве хочет провернуть это в одиночку? Открыв вторую папку, Хашвальт увидел миловидную девушку с длинными светлыми волосами.

— А про меня вы забыли?

Яхве улыбнулся, словно ожидал такой реакции. Морщинки вокруг глаз стали заметней, и это придавало его лицу почти добродушное выражение.

— Венцель помимо того, что отъявленная сволочь, еще и приличный бабник. Его дорогой друг снимает ему номер, он приходит и отдыхает. Взгляни на нее внимательно, а потом глянь в зеркало.

Хашвальт отложил папки и скрестил руки. Главное не грубить, напомнил он себе.

— Нет.

— Да, я забыл спросить твое мнение.

— Да поймите же, это опасно! Вы серьезно думаете, что я сойду за девушку, и никто ничего не заподозрит?

— Есть два пути: либо ты походишь на девушку, и мы тихо уезжаем, либо мы героически боремся с местным криминалитетом и остаемся здесь навечно. Кстати, она профессионально занималась плаванием, у нее плечи шире, чем у тебя.

— Я не про то, а вообще.

— «Вообще» я уже все решил. Это самый безопасный путь выбраться отсюда.

Хашвальт закрыл глаза. Доказывать что-то было бесполезно. Какие бы бредовые и самоубийственные идеи не возникали в голове Яхве, Хашвальт всегда был и будет рядом. Теперь вот придется нацепить юбку и лифчик. Какое счастье. Он пожал плечами.

— Хорошо.

— Вот и славно, — Яхве, кажется, обрадовался и, достав из кармана телефон, принялся искать номер. — Сейчас позвоню Цан Ду. В четыре нам надо быть на месте, а в семь успеть в аэропорт. Времени в обрез.

Хашвальт еще раз открыл фотографию девушки и стал ее придирчиво изучать. Симпатичная: вздернутый носик, голубые глаза и пухлые розовые губы — только вот они совсем не похожи. Оставалось лишь уповать на изменчивую удачу.

***

Цан Ду привез их в какое-то странное заведение, которое располагалось в подвале старенького магазина. Урахара написал, что здесь им помогут изменить внешность и «это будет лучше, чем пластическая хирургия». Обстановка внутри напоминала то ли парикмахерскую, то ли салон красоты, то ли баню. В узких коридорах сновали маленькие японки в цветастых кимоно. Они с удивлением смотрели на Хашвальта и улыбались.

— Что это они? — полюбопытствовал Хашвальт у Цан Ду.

— Вы им очень нравитесь, — буркнул Цан Ду. Он отодвинул дверь, выполненную в японском стиле, и махнул рукой, приглашая войти. — Желаю удачи.

В небольшой комнате на полу сидели две немолодые женщины в серых кимоно с яркими поясами. Они поднялись и поклонились. Яхве и Хашвальт переглянулись и ответили им тем же.

Это были хозяйки этого заведения, сестры Судзуки, Акеми и Мидори. Они заверили, что клиентам не о чем беспокоится, они, дескать, очень хорошо умеют менять внешность. Хашвальтом занялась госпожа Акеми. Она попросила его следовать за собой и повела вглубь здания.

Дальше начался ад. Бочка с такой горячей водой, что впору было почувствовать себя крабом в кастрюле. Болезненная депиляция воском, похожая на средневековые пытки. Скучный процесс маникюра, хорошо, что ногти обрезали коротко и покрасили почти бесцветным лаком. Повезло лишь с прической: укладка заняла не так много времени. В конце Хашвальт был выжат как лимон.

Госпожа Акеми наблюдала за ним с легкой улыбкой. Гримом она занялась сама, выпроводив всех остальных из комнаты. Она внимательно рассмотрела фотографию девушки и склонилась над большим ящиком со всякой косметикой.

— Мы сейчас чуть-чуть изменим вас с помощью грима.

Хашвальт сидел, не шелохнувшись, пока она наносила крем и пудру разных оттенков. Кожу непривычно стягивало, и казалось, что лицо покрывает маска. Однако, когда он взглянул в зеркало, то остался доволен. Черты лица стали как будто тоньше, выделились скулы, а нос стал казаться более вздернутым. Все выглядело удивительно естественным.

Он одобрительно кивнул, и госпожа Акеми улыбнулась.

— Я думаю, что нет смысла скрывать ваши удивительные ресницы тушью, — на этих словах Хашвальт поежился. Если это был комплимент, то очень сомнительный. — Мы нанесем только немного геля, чтобы выделить их.

После она накрасила ему губы, так что они стали казаться ярче и больше. Нанося косметику, она давала Хашвальту советы по тому, как ее можно будет подновить, если что-то сотрется. Голова шла кругом, тюбик с гелем для ресниц и блеск для губ выглядели для него почти одинаково.

— А теперь мы будем одеваться, — радостно объявила госпожа Акеми.

Хашвальт внутренне содрогнулся. Кошмар, похоже, только начинался. Он поинтересовался, нельзя ли что-нибудь брючное, ведь девушки носят такое.

— Молодым девушкам идут короткие юбки. Вы же не хотите быть узнанным? Не волнуйтесь, мы подберем что-нибудь сдержанное.

Хашвальт не волновался. Он безропотно перенес ужасы двухчасовой примерки. Самое сложное было правильно надеть белье. Пару чулок он умудрился порвать, плотные трусы с кокетливыми кружевными вставками изрядно жали, а бюстгальтер оказался вообще какой-то адовой конструкцией. Из верхней одежды они выбрали водолазку, юбку, широкий пояс и короткую куртку. Все было черного цвета. За сапожки без каблука он был очень благодарен Акеми-сан, потому что в других, более женственных вариантах, чувствовал себя как клоун на ходулях.

Глянув в зеркало, Хашвальт подумал, что могло быть гораздо хуже. А так, если не брать в расчет юбку, почти мужской вид.

— Вы очень красивая, — улыбнулась Акеми-сан.

Хашвальт усмехнулся.

— Хотел было вас поправить, да вовремя вспомнил.

— Все будет хорошо, главное, контролировать себя и говорить все обдуманно. Идемте к вашему другу.

«Друг» выглядел замечательно. Было ощущение, что он помолодел лет на десять. Наверное, это из-за грима и светлого парика, решил Хашвальт. А еще, Яхве был гладко выбрит. Хашвальт знал, как трепетно он относился к своим усам: у него даже были отдельные ножнички и расческа, чтобы ухаживать за ними. Наверное, он был сейчас в тихом бешенстве. Но зато преображение сделало его почти неузнаваемым.

— Отлично выглядите, господин Венцель.

Тот посмотрел исподлобья.

— Ты тоже, — Яхве неловко потрогал парик и поморщился. Ему, похоже, было более неудобно в его новом образе, чем Хашвальту. — Юбка тебе идет, будешь все время теперь так ходить.

***

Они приехали к отелю с небольшим опозданием. Хашвальт обратил внимание на автомобиль с тонированными стеклами, припаркованный недалеко. Неприятно было ощущать себя под колпаком, пусть даже тех, кто хотел тебе помочь.

Отель представлял собой европейское здание с внутренней отделкой в стиле барокко. Хашвальт пошел вперед, осматриваясь. Ничего подозрительного в холле не было. Зато интерьер бросался в глаза и раздражал своей вычурностью.

Яхве догнал его уже возле стойки администрации. Портье поднял на них скучающий взгляд, но быстро вскочил и улыбнулся. Хашвальт запоздало сообразил, что улыбка адресована ему, и внутри немедленно поднялось желание смять круглое лицо ударом кулака.

— Добрый вечер, — портье смотрел на него собачьими глазами, принципиально игнорируя Яхве. — Что госпоже угодно?

— Мой друг, — Яхве вклинился в разговор, обнимая Хашвальта за талию, — забронировал нам со спутницей номер. Поторопитесь, у нас мало времени.

— Назовите ваше имя.

— Теодор Венцель.

Портье склонился над компьютером, а Яхве сильно сжал локоть Хашвальта.

— Веди себя, как женщина, — шепнул он ему на ухо. — А то у тебя такое выражение лица, будто ты хочешь оторвать кому-нибудь голову.

Портье между тем нашел нужную информацию и протянул магнитную карту-ключ.

— Да все в порядке, господин Венцель. Номер триста восемь, четвертый этаж. Будьте добры, распишитесь здесь.

Хашвальт забрал ключ и, резко развернувшись, пошел к лифту. Он услышал, как портье спросил Яхве «Почем берет?», и ускорил шаг. Еще немного и он не сдержится, впечатает кулак в луноподобное лицо этого придурка.

В лифте он не удержался и тихо спросил Яхве.

— И что вы ему ответили?

— Сосредоточься на деле, — Яхве усмехнулся. — И если еще раз обратишься ко мне на вы — получишь.

Хашвальт почувствовал, как у него горят щеки. Хорошо, что этого не было не видно под слоем косметики. Ему изначально не нравилась вся идея с переодеванием, и странности в поведении Яхве все только усугубляли.

Когда Хашвальт открывал дверь, то чуть не выронил карту от волнения. Чтобы успокоиться, он шумно и глубоко вздохнул, в то время как пикнул электронный зуммер замка.

Внутри было прохладно и навязчиво пахло освежителем воздуха с цветочным ароматом. Комната была обставлена довольно пошло. Огромная картина в золоченой раме, висевшая напротив входа, плохо гармонировала с обоями кремового цвета. На ней был нарисован сатир с козьей бородой и огромным членом. Вокруг него вились три упитанные нимфы. Мысленно поплевавшись от этой безвкусной стилизации на работы итальянских мастеров, Хашвальт отвел глаза в сторону. Все остальное было не лучше картины. Кровать потрясала воображение - размером с небольшое футбольное поле, со спинкой с витиеватыми узорами.

Хашвальт замер около входной двери перед зеркалом, делая вид, что поправляет прическу, а сам скосил глаза: в углу на потолке находился датчик противопожарной безопасности. Удобное место для расположения камеры, как раз отличный обзор на всю комнату и особенно на кровать. Впору было почувствовать себя любовниками в порнофильме.

Тем временем Яхве подошел к бару, взял наугад бутылку и, откупорив пробку, понюхал. Одобрительно цокнув языком, плеснул немного в два стакана. Хашвальта прошиб холодный пот: после инфаркта Яхве категорически нельзя было спиртное. Он шагнул вперед.

— Подождите, вам…

— Дорогая, я просил обращаться ко мне по-простому, — Яхве сделал вид, что пьет, и, незаметно подмигнув, протянул ему стакан. — Пей.

Хашвальт поморщился и глотнул совсем чуть-чуть — текила обожгла горло. Он отставил стакан, подошел к Яхве и неловко поцеловал в скулу. Камера за спиной занимала все его мысли: как сыграть так, чтобы поверили? И потом, сейчас он невольно концентрировался на фальшивой внешности Яхве. Светлые волосы, голубые глаза и гладковыбритое лицо сбивали его с толку.

Яхве наклонился к нему, больно прикусил мочку уха и прошептал:

— Что ты как неживой?

Когда он запустил руки под юбку и сильно стиснул ягодицы, Хашвальта будто током прошило. Он закрыл глаза, потянулся вперед и потерся щекой о скулу Яхве. Да, внешность была другой, но кроме нее оставались запах, прикосновения и голос. Спасительная иллюзия чужеродности рассыпалась в прах. Он прижался теснее и провел ладонями снизу-вверх по широкой спине Яхве, проминая пальцами жесткие мышцы. Жаль, что надо было оставаться трезвым. Сейчас дико хотелось напиться. Как-то совсем некстати вспомнился сон, точнее последняя его часть, где он самозабвенно отсасывал Яхве.

— Что такое? Тебе не нравится, дорогая? — Яхве запустил руку Хашвальту в волосы, и в его тоне послышалось веселые нотки. Его, видимо, эта ситуация забавляла.

Хашвальт немного запрокинул голову — ему нравилось, когда ерошили и гладили волосы. В груди стало тепло, словно там раздули маленький тлеющий уголек. Он непроизвольно хмыкнул и мотнул головой, когда Яхве прикусил ему шею через водолазку.

— Щекотно.

Подумалось, что Яхве выругает его, но он лишь широко ухмыльнулся и подтолкнул в сторону кровати.

— Иди туда.

Хашвальт повиновался, на ходу снимая куртку и расстегивая сапоги. Раздеваться не стал, и как был, залез в кровать.

Стоя на четвереньках, пошарил под одеялом, но договора не нашел. Хашвальта прошиб холодный пот. Где еще можно было спрятать бумаги здесь? И что если Урахара надул их?

Но в следующую секунду он нащупал тонкую папку под одной из подушек. Теперь дело за малым, спрятать бумаги под одежду, изобразить бурную деятельность под одеялом, а дальше аэропорт и домой. Хашвальт расстегнул мудреную застежку на поясе, вытащил водолазку, но только взялся за папку, как его ткнули носом в подушку.

— Какого хрена вы творите? — прошипел он, безуспешно пытаясь вывернуться из-под тяжелой руки. — Я помну договор.

— Если уж притворяться, то до конца, — Яхве сильнее сжал его загривок и провел пальцами по губам, принуждая открыть рот. — Помнешь — ответишь. И, кстати, ты опять выкаешь.

Спорить с очередной причудой было бесполезно. Пальцы, гладящие язык, трогающие щеки и небо, совсем этому не способствовали. От них во рту было солоно, и приходилось коротко дышать через нос, борясь с тошнотой.

— Ты очень странно себя вел под кайфом.

От тихого голоса сердце ухнуло куда-то в живот и остановилось. Яркие образы из последнего сна вновь запестрели перед глазами. Яхве убрал пальцы, и Хашвальт рефлекторно сглотнул: что же странного он тогда сделал?

— Ничего не вспоминается? — Яхве погладил его поясницу и, задрав юбку, провел влажным пальцем по ложбинке между ягодиц. Потом подцепил пальцем трусы и потянул наверх. — Не вздумай орать.

Хашвальт закусил подушку, чтобы не застонать, и сжал кулаки. Было не больно, но очень унизительно. Белье давило на все чувствительные места, вызывая вполне закономерную тяжесть в паху.

Переместив руку ниже, Яхве неторопливо погладил вставший член и чувствительно ущипнул за мошонку. Хашвальт дернулся и инстинктивно свел ноги, за что тут же получил сильный шлепок.

— Не зажимайся.

Громко выдохнув, Хашвальт широко раздвинул ноги и попытался расслабиться, но не смог. У него сильно болела шея от захвата, и все мышцы в теле будто задеревенели.

— Пустите.

Язве медленно сжал его яйца, оттягивая вниз, а потом отпустил. От того, как они поджались, у Хашвальта немедленно заломило зубы.

— Будешь лежать смирно?

— Да.

Когда убрали руку с загривка, кажется, даже стало легче дышать. Хашвальт замер на некоторое время и только потом осознал, что Яхве больше не трогает его. Он просто лежал рядом, подперев голову, и улыбался.

Хашвальт вытащил из-под себя папку с документами и улегся на бок, стараясь не выкатиться из-под одеяла и в то же время лечь подальше от Яхве. Хорошо, что хоть бумаги не помялись. Он постарался придать своему голосу укоризненный тон.

— Что веселого?

— Ты не возмутился и не сопротивлялся. Почему?

— А это бы помогло?

— Нет, но зато спасло бы тебя от дальнейшего. Иди сюда.

***

Яхве лег на спину. Пальцы так дрожали от возбуждения, что не сразу удалось взяться за застежку на брюках. Хашвальт прижался к нему, осторожно погладил пах сквозь ткань, а потом, вцепившись в пояс, стянул одежду и белье до колен. Улегся сверху, перекинув ногу через бедра Яхве, и прижался всем телом.

Шелковистая ткань юбки непривычно щекотала кожу бедер, а от длинных волос, упавших на лицо, хотелось чихать. Яхве потерся носом о гладкую щеку Хашвальта. От него сладко пахло ванилью, прямо как в кондитерской. Сейчас это уже не раздражало.

Подтянув одеяло, Яхве обернул его вокруг пояса Хашвальта, а затем положил руки ему на бедра. Пальцы прошлись по нейлоновой гладкости чулок, по колючему кружеву и нащупали тонкие подвязки, врезающиеся в горячую кожу.

Яхве сильно надавил ему между ягодиц и подцепил туго натянутую узкую полоску трусов. Но Хашвальт резко выпрямился, уходя от неприятного прикосновения, поерзал и сжался. От жаркой тесноты, прошедшейся по возбужденному члену, у Яхве закружилась голова.

Понимая, что долго не продержится, он погладил возбужденный член Хашвальта, затянутый в кружевной гипюр. Ткань была мокрой от выделившейся смазки, и пальцы легко скользили по ней, обводя контуры головки и выпуклые вены. Хашвальт застонал, сгорбился, кусая себя за ладонь. Яхве схватил его за волосы, привлекая к себе и попутно сильно сжимая член через белье.

Все тело будто прошило электрическим током, а сердце в груди замерло на один краткий миг и дальше вновь пустилось бешеным галопом. Звуки, свет, запахи — все это погасло и стало совершенно ненужным, осталось лишь чужое тепло и дыхание. А потом все вернулось, обрушилось мощным каскадом на замершее сознание.

Яхве, молча, рассматривал нависшего над ним Хашвальта и машинально поглаживал его обмякший член.

— Вы не притворялись, — с трудом выдавил Хашвальт и, перекатившись на бок, натянул на них обоих одеяло. Он выглядел измученным и дышал так, будто пробежал марафон. Вытащив откуда-то из-под себя смятую тонкую папку, он выругался, а потом извинился.

Яхве смотрел туда, где мигал датчик противопожарной безопасности. Ему даже было интересно, как это все выглядело со стороны.

— Хорошо, что ты рядом, — прошептал Яхве, вытираясь простыней и застегивая брюки. — Всегда укажешь на очевидное.

На настенных часах было шесть часов вечера. Надо было поторапливаться.

***

Всю дорогу до аэропорта Хашвальт был странно молчалив. Только лишь сунул Яхве в руки папку и сотовый и попросил внимательно посмотреть бумаги.

В аэропорт они приехали заранее, регистрацию прошли без происшествий. Нежданное приключение подходило к концу. Уже в транзитной зоне Яхве смотрел в окно на тихо угасающий кусок неба и думал, что как только они окажутся дома, он начнет полномасштабную войну. Задействует все: средства массовой информации, биржу и преступные группировки. Виновные в случившемся должны понести заслуженное наказание.

Он высказал последнюю мысль вслух и посмотрел на Хашвальта. Тот кивнул, рассеяно стирая влажной салфеткой пятно на юбке. Они выезжали в спешке и даже не успели толком привести себя в порядок. Яхве подумал, надо было бы сказать ему что-то ободряющее, но вот в голову ничего не приходило. Он обнял Хашвальта за плечи.

Иногда доверительное молчание лучше любых слов.

       

---

       

@темы: WTF, Bleach

---

HP

16.02.2014 в 21:16

Пишет  WTF Drarry 2014:

WTF Drarry 2014: Тексты R - NC-21. Миди 6: "Терапия для героя"

Название: Терапия для героя Автор: WTF Drarry 2014 Бета: анонимный доброжелатель Размер: миди, 22 215 слов Пейринг/Персонажи: Гарри Поттер/Драко Малфой, Гермиона Грейнджер, Панси Паркинсон, Симус Финниган. Категория: слэш Жанр: romance, UST Рейтинг: NC-17 Предупреждения: ООС, АУ эпилога, ненормативная лексика Краткое содержание: Тоже мне, психолог нашелся Примечание: все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними и принадлежат Роулинг Размещение: только после деанона, запрещено без разрешения автора Для голосования: #. WTF Drarry 2014 - работа "Терапия для героя" Гарри лишь краем глаза успел заметить, как Джинни вылетает из комнаты девочек и мчится ему навстречу, и уже парой секунд спустя понял, что испытывает нечто вроде сожаления. И отвращения. Что-то смешанное. Наверное, влюбленные должны чувствовать иное, скорее всего, сердце их должно замирать при виде второй половинки, но только не так, как у Гарри. У него оно пропускало удары от страха, что Джинни снова начнет липнуть. С этим нужно было что-то делать, как-то заканчивать. Не для того он Волдеморта победил, чтобы мучиться чувством вины за то, что не может бросить сестру друга. Точнее, за то, что не может быть с ней. Или за то, что он с ней, но ему этого не хочется. Он уже и сам запутался в своих мыслях. Знал только, что устал от нее бегать, устал придумывать нелепые отговорки и терпеть слюнявые поцелуи, лишь бы не сделать ей больно. Он пытался оградить ее от горечи разрыва, но кто оградит от нее самого Гарри? Почему он должен жертвовать своим счастьем ради нее? Нет, если бы он ее любил, оно было бы и логично, но получалось-то совсем наоборот. И в конце концов кому-то будет очень больно. «Пусть лучше будет больно мне», — думал он еще две недели назад, а потом вдруг осознал, что когда девушка поймет, как он к ней относится, больно будет обоим. Так лучше отрезать сразу, чтобы не мучиться, не так ли? Джинни решительно обняла его за шею и оставила слюни на заросшей щетиной щеке. Это было настолько омерзительно, что он едва сумел подавить желание стереть рукой это подобие поцелуя. «Потом схожу умоюсь», — сказал он сам себе и, улыбнувшись, обнял ее в ответ. Расставанию это явно не помогло. Она счастливо заулыбалась и прижалась еще теснее. — И-и-идем на ужин? — нерешительно спросил Гарри, чуть отстраняясь, но так, чтобы это не выглядело бегством. — Конечно, — кивнула Джинни и, схватив его за руку, потащила за собой. Еще одно бессмысленное действие, которого Гарри никак не мог понять. Серьезно, за кого она его принимает? То есть он сам предложил пойти на ужин и вдруг сбежит, если она его за руку не потянет? Серьезно? Или в этом есть какое-то таинство, до которого его маленькие мозги не смогли додуматься самостоятельно? Или, может, ей приспичило вытереть потные руки об его потные руки? Мерзость. Могла бы тогда просто взять его за руку, а не тянуть за собой, словно он на поводке. Нет, правда, еще бы ошейник одела и на лбу написала: «Гарри Поттер мой!», а там пусть сами думают чей. А если вдруг не догадаются, так и не только за руки дергать может, ага. Есть ведь места поинтереснее. От этой мысли ему стало еще хуже. Он вдруг представил, как ее потные руки прикасаются к нежной коже члена, как все начинает щипать и чесаться… Гадость. Черт, как же Гарри тошнило от всех этих женских штучек. Про то, что Джинни ела исключительно из его тарелки, можно было даже не упоминать. Такая беда у всех девушек. Но почему именно его, Гарри, вилкой? Да на столе, по меньшей мере, сотня вилок, выбирай любую, но ей нужна была именно его, уже облизанная. Это что, имитация поцелуя? Или она считала, что это эротично? Вот Гарри после таких ее фокусов есть совсем не хотелось. А ведь у него квиддич, он капитан, ему силы нужны! Но в итоге он практически не ел. И давно бы упал в голодный обморок, если бы до него вовремя не дошло, что можно сбежать ночью в кухню и стащить оттуда чего-нибудь вкусненького. Гарри с сожалением проследил за своей вилкой, исчезающей во рту его девушки, с отвращением отметил довольную улыбку на лице Джинни, зажмуренные от удовольствия глаза и чуть наморщенный маленький носик. И ему показалось, что еще немного, самую капельку, и желудок не выдержит, избавится от всего, что успело попасть внутрь за предыдущие три минуты. Глубоко вздохнув и на секунду прикрыв глаза, Гарри все же взял из корзинки симпатичную сладкую булочку с джемом, уже, впрочем, догадываясь, чем это кончится. Всего пара укусов и… ожидаемо раздался еще немного детский, но уже уверенный голос Джинни: — О, Гарри, это вишневая? Моя любимая. Можно кусочек? — Ты точно не беременна? — спросил он, припоминая все рассказы знакомых о том, как женщины сметают все подряд, если внутри них растет другой организм. Они даже маринованные огурцы с ореховой пастой есть могут! От таких мыслей желудок неприятно заворчал, закрутился, и откуда-то из самой глубины вверх начал подниматься неприятный ком, готовый вот-вот вырваться наружу. Его бросило в жар, потом в холод, хорошенько тряхнуло, так, что даже волоски на затылке и щеках встали дыбом, и только потом он заметил реакцию окружающих. Широко раскрытые глаза его девушки смотрели на него чуть ли не с ужасом, будто он сказал нечто невероятное, что то, что уж с ней-то точно произойти не могло. Рон, сидевший неподалеку, подавился такой же булочкой, что пытался съесть сам Гарри, и теперь откашливался. Где-то за соседним столом пронеслось тихое: — У Поттера скоро будет ребенок… Вот после этих слов до него, наконец, дошло, что именно он сказал. — Я не… — начала было Джинни, но тут же опустила взгляд на столешницу. — Гарри, я ведь никогда еще… Что теперь будет? Гарри выдохнул, отодвинул стоявшую перед ним тарелку и с силой вписался лбом в стол. — Я пошутил! — прорычал он, сквозь поднимающийся гомон. — Я что, единственный, для кого такие шутки под запретом? Или мой юмор не так хорош, чтобы его понять с первого раза? — Гарри, да все в порядке, — прошептала Джинни, опустив ладонь на его предплечье. — Я тоже хочу детей. — Я не хочу детей! — взорвался Гарри. Он вообще много чего не хотел. И в первую очередь, чтобы рука Джинни сейчас лежала на его собственной. Это раздражало даже больше, чем шепотки и чей-то гомерический хохот. Гарри поднялся и пошел к выходу. Ужин, как всегда, не принес облегчения. Кроме одной понятной ему мысли: на сегодня кошмар кончился, можно просто забуриться в свою комнату и остаться там до утра. Проходя мимо слизеринского стола, он совершенно случайно услышал то, чему сначала не придал совершенно никакого значения. — … она устраивает сеансы в туалете плаксы Миртл. Прекрасный психолог. Помогает всем, у кого проблемы после войны. Выслушивает и дает советы. Сходи, станет легче. Сегодня после ужина она будет там. — А кто это? — Никто не знает, но иногда кажется… Дальше Гарри разговора не услышал, потому что уже отошел достаточно далеко. Ему было плевать на маленькие секреты слизеринцев. И на их проблемы тоже, потому что со своими бы разобраться. И все же что-то его насторожило. Уже зайдя в свою комнату и развалившись на кровати, Гарри понял — кому-то действительно досталось не только на войне, но и после нее. Не каждый может пережить потери, не каждый спокойно примет обвинение и наказание. И, кажется, кто-то решился помогать бедолагам. Даже советы дает. Интересно, а советует ли эта девушка только насчет войны или с его проблемой тоже поможет? А что думать, нужно пойти и узнать все самому. Гарри быстро поднялся с кровати, накинул мантию-невидимку и побрел к туалету на втором этаже. Там стояли две девочки, у самого входа. Они чего-то ждали, какого-то сигнала. Одна стояла спокойно, подбадривающе улыбаясь своей подруге, которая, в отличие от нее, нерешительно мялась на месте и кусала губы. Гарри подошел поближе и прислушался к происходящему внутри. Слышно было только шум льющейся из кранов воды и хохот Миртл. Через пару минут раздалось звонкое: — Уже ухожу! — и привидение, по всей видимости, нырнуло в унитаз. — Заходите, — раздался женский голос, и девочка, мявшаяся у двери, дотронулась до ручки. Только открыть ее так и не решилась. За нее это сделала вторая и втолкнула подругу в открывшийся проем. — Давай, все будет хорошо, — напутствовала она. Гарри, воспользовавшись этой заминкой, протиснулся внутрь и отошел подальше, чтобы не было слышно звука его шагов. — Куда мне пройти? — спросила девочка, остановившись около раковин. — Сюда, — ответила неизвестная, высунув наманикюренную руку из-за двери одной из кабинок, и указала на соседнюю. Девушка проследовала, куда было сказано, и скрылась за дверью. И вдруг наступила тишина. Не оглушительная, как это бывает, когда не слышишь ничего, но Гарри прекрасно знал это ощущение. На обе кабинки наложили заглушающие, чтобы никто не мог подслушать. Странно, но Гарри это почему-то показалось несправедливым. Он что, просто так скрылся за мантией, чтобы так ничего и не узнать о неизвестной? Пришлось ждать. Он прошелся по туалету, стараясь не шуметь, приблизился к кранам, осторожно дотронулся до того самого, на котором были выгравированы змеи. Желание сказать что-то на серпентарго чуть не пересилило здравомыслие. Змейки зашевелились и начали ему что-то нашептывать, призывая открыть ход в Тайную комнату, но Гарри сдержался. Отошел подальше, во избежание неприятностей, и приблизился к кабинкам, в которых сидели две девушки. Почему-то в этот момент он почувствовал себя исключительно глупо. Никто больше не пришел, да и парней, видно, это не интересовало. Один он потащился со своими личными проблемами к какой-то слизеринке. «Да что я, в самом деле, сам с этим не разберусь?» — разозлился он и направился к выходу. И в этот момент тишина вдруг прекратилась. — Спасибо. Я еще завтра зайду, — уже счастливо улыбаясь, сказала девушка неизвестной и вышла. Огляделась, словно видела туалет впервые, а потом пошла к выходу. — Если там еще кто-то есть — зови, — подала голос новоявленная психолог, но из своего укрытия так и не вышла. Гарри быстро, пока не успел в очередной раз передумать, зашел в кабинку и запер за собой дверь. — Хм… быстро, однако. Могу я узнать ваше имя? — спросила девушка, расслышав щелчок замка. Гарри сбросил с себя мантию и сел на унитаз. Ну что ж, отступать некуда. — А могу я сначала узнать твое? — ответил он вопросом на вопрос. — Поттер? Не думала, что услышу тебя здесь. Зачем пожаловал? Хорошо спалился, ничего не скажешь. Какой же идиот в этой школе его по голосу не узнает? — Я хочу знать твое имя, прежде чем начну выкладывать свои секреты. — Ты ошибся адресом. Твои секреты мне не нужны, — усмехнулась слизеринка. — Я здесь помогаю пострадавшим, а не вытягиваю из людей их тайны. Уходи, ты зря пришел. — Почему? — удивленно спросил Гарри и чуть не откусил себе язык. Мог бы просто уйти, зачем выслушивать весь этот бред, а потом еще и свой выкладывать? Только он прекрасно понимал, что сам не сможет справиться, иначе давно уже бросил бы Джинни без зазрения совести. — Уйди, Поттер. Слизерину не нужны неприятности, а от тебя я ничего другого не жду. — Неприятностей не будет. Я обещаю. Но как я узнаю, что ты никому ничего не расскажешь? Девушка тяжело вздохнула и зашевелилась в соседней кабинке. Сверху показалась ее рука. — Ладно, — сказала она таким тоном, словно подписала себе смертный приговор. — Я даю магическую клятву всем. Но больше я тебя здесь не увижу, согласен? — Согласен, — уверенно ответил Гарри и уже потянулся к руке, но остановился. — А ты помогаешь только тем, у кого поствоенный синдром? У меня проблема… личного характера. — Только не говори, что пришел жаловаться на беременную девушку, — засмеялась слизеринка. — Да иди ты, — выругался Гарри и снова накинул мантию, готовый уйти. Плохая это была затея. С самого начала он знал, что ничего не получится. — Ладно, Поттер, не будь тряпкой. Я тебя выслушаю. Гарри что-то недовольно пробурчал и все же решил остаться. Будь что будет. Он обхватил пальцами тонкую девичью ладонь и на всякий случай достал палочку. Девушка сначала произнесла Заглушающее, а уже потом заговорила слова клятвы. Гарри повторял неспешно, прокручивая в голове каждую фразу, чтобы не упустить ни единого момента, и в конце концов остался удовлетворен. Спрятав руку за стенкой кабинки, девушка негромко произнесла: — Рассказывай. На этот раз в ее голосе не было ни надменности, ни спеси, ни сарказма. Почему-то это простое «рассказывай» подействовало успокаивающе. Гарри присел на унитаз, аккуратно сложил мантию и начал: — Не беременна она. Вообще то, мы с ней даже не спали. — Извини, я перебью. Если будешь просить совета, как ее соблазнить, то это не ко мне. Я в женских сердцах не разбираюсь. — Нет, — тут же возразил Гарри. Его сердце забилось быстрее. Он даже не предполагал, что слизеринка подумает такое, а потому стало стыдно, что он пришел советоваться об обратном. Тяжело и прерывисто выдохнув, он продолжил: — Дело в том, что я сам этого не хочу. Я вообще ее не хочу. И не люблю. И расстаться с ней тоже не получается. Ты верно подметила, что я тряпка. Ну… в этом вопросе — да. Она в меня с первого взгляда влюбилась, уже планов понастроила, а ее брат — мой лучший друг. Я не могу просто взять и разрушить весь ее мир. Но это выше моих сил… — Он замолчал, думая, рассказывать ли все, и только вспомнив, что девушка за стенкой дала клятву, понял, что бояться нечего. — Я каждый вечер иду в душ и оттираю с себя ее прикосновения. Я и бороду отращиваю, чтобы не чувствовать кожей ее поцелуи. Слюни… Она меня всего обслюнявила! — возмущенно выкрикнул он в порыве эмоций. Слизеринка рассмеялась и, кажется, даже стукнулась головой о стену. — Вот, тебе смешно. Ну хоть кого-то повеселил. — Расслабься, Поттер. Как я поняла, твоя проблема в том, что ты хочешь ее бросить, но не можешь. А почему бы тебе не подстроить ситуацию, в которой она сама решит расстаться? — Какую ситуацию? — осторожно спросил Гарри, прищурив глаза. — Любую, в которой она поймет, что ты ей не пара, что ты — не ее идеал. Девушки любят рыцарей на белых конях, это известный факт. Они додумывают то, чего не видят. То есть, если она не знает, что ты дрочишь, то думает, что ты святой. Хотя тут я с ней согласилась бы. — И что ты предлагаешь? — Покажи ей себя настоящего. Не скрывай истинных чувств. Если тебе что-то не понравилось — скажи об этом. Она начнет беситься, перестанет понимать, какой ты на самом деле, а потом и вовсе решит, что ты ей не нужен. Гарри задумался. В этом было что то, но своим поведением он опять же сделает Джинни больно, а этого Гарри не хотелось. По-своему он ее любил, испытывал что-то нежное, но не то, чего хотелось бы ей. — Попробую, но, думаю, из этого ничего не выйдет. Я не смогу. — Благородный гриффиндорец, как я сразу об этом не подумала. Тогда скажи ей правду. — Что я ее не хочу и не люблю? С ума сошла? За стенкой образовалась гнетущая тишина. Около минуты ничего не происходило, а потом девушка сказала: — Поттер, а давай теперь разберемся с твоей главной проблемой, хорошо? Ты сейчас будешь кричать и доказывать, что я не права, но все же… попробуй воспринимать меня абстрактно. Я не существую. Рассуждай с самим собой. Сможешь? Недоуменно вскинув брови, Гарри поднялся с унитаза и привалился спиной к двери. Он и не представлял, о чем ему говорит слизеринка, но готов был испробовать что угодно, лишь бы засыпать без угрызений совести. — Я попробую, — наконец ответил он. — И помни, я не смогу никому рассказать, даже если захочу. А теперь ответь: почему ты ее не хочешь? — Почему? — Гарри прикрыл глаза. — Это странный вопрос. Она… В ней нет чего-то. Какой-то изюминки. И… нет, у меня на нее встает, но чисто физически. Даже кончать не хочется, я могу думать только о том, как бы поскорее сбежать от нее. Нет эмоциональной подоплеки. Я не могу с ней раскрыться. Чувствую себя зажатым. А еще ее язык. Она вечно торопится, словно мы опаздываем. В итоге поцелуй выходит сумбурный, торопливый. Он не возбуждает, а вызывает желание отстраниться. Отодвинуться как можно дальше. — Все даже хуже, чем я думала, — протянула слизеринка. — Забудь о том, что я сказала про твою главную проблему. Думаю, для этого еще не время. Начни с самого простого. Что тебя бесит больше всего? — Ну… — задумчиво начал Гарри, сунув между зубов костяшку указательного пальца. — Если честно, нет чего-то совсем уж из ряда вон. Но меня раздражает, когда она лезет обниматься на виду у всех. И слюнявит при этом. Как будто все и без того не в курсе, что мы вместе. — Хорошо, Поттер. Тогда сделай вот что: в следующий раз, когда она полезет, не надо ничего ей говорить, просто отстранись, отодвинься от нее, и она все поймет. Может, не сразу, может, не придаст значения, но когда ты сделаешь это во второй раз, она уловит это на интуитивном уровне и начнет понимать. Гарри ненадолго задумался. В этом, вроде, не было ничего сложного. Да и гарантий никаких слизеринка не давала. Но стоило хотя бы попытаться. Все равно идей получше у него не было. — Хорошо, попробую, — ответил он в конце концов. — А теперь вали уже, Поттер. И помни, ты обещал больше не приходить. — Ага, — буркнул Гарри и поднялся с унитаза. Только вышел не сразу. Провел большим пальцем по стене, разделяющей кабинки, и спросил: — Так кто же ты все-таки? Я ведь тоже никому не смогу рассказать. — А это имеет значение? Мы больше не увидимся. И я хочу быть уверена, что ты не решишь подойти на перемене. Так что иди уже. Больше ты от меня ничего не добьешься. Гарри кивнул, хотя прекрасно знал, что девушка этого не увидит. И больше он ничего не сказал. Вышел из кабинки, потоптался на месте, раздумывая над тем, стоит ли раскрыть соседнюю дверцу и выяснить, наконец, кому он изливал душу, а потом пошел к выходу, накинув мантию-невидимку. Какая разница кому? Лучше ему этого не знать, чтобы попусту не краснеть в коридорах. Так что все было к лучшему. *** Следующим же утром Гарри решил, что обязательно воспользуется советом, но, как назло, такой возможности не представилось. Он и забыл, что Джинни иногда уделяет внимание своим подругам. И этим утром она, проходя мимо, лишь слегка коснулась рукой его плеча. И еще улыбнулась так, словно просила прощение за столь пренебрежительное отношение. Гарри испытал радость вперемешку с разочарованием. С одной стороны: «Йе-е-е-ху! Она оставила меня в покое!» Он уже даже мысленно прыгал от счастья, но с другой: «И как я должен буду ее отшить, если она не лезет?» Недоумение крутилось перед мысленным взором желтым вопросиком с потухшей лампочкой над головой. Ладно, решил он, с этим можно разобраться позже. И в приподнятом настроении поплелся на завтрак, где сел с самого края, подальше от компании Джин с подружками, Рона с Гермионой и прочих друзей, имеющих дурную привычку приставать к нему с вопросами. За соседним столом шла оживленная беседа. Гарри бы и не обратил на нее внимания, если бы не заметил краем глаза ту самую девочку, что заходила в туалет вчера перед ним. Она была так счастлива и довольна, словно кто-то позволил ей, наконец, жить. Этот взгляд, в котором блестело нечто… очень похожее на умиротворение. И осанка, говорящая о спокойствии и уверенности в себе. Улыбка же и вовсе не сходила с ее лица. Гарри задумчиво оглядел слизеринский стол в поисках какого-нибудь намека на то, кем могла быть вчерашняя психолог, но заметил только взгляд Малфоя, направленный на него. Вот уж у кого поистине уверенная осанка, отросшая челка, чуть спадающая на глаза, взгляд которых выражал пустоту, не иначе, и легкую заинтересованность. А еще у Малфоя заметно впали щеки, и оттого его подбородок казался больше, чем раньше. Но выглядело это… можно сказать, мужественно. Не было уже той детской спеси и вседозволенности в его позе, но было что-то иное, суровое. Гарри бы сказал, что этот человек готов ко всему. Все эти мысли пролетели в голове за каких-то десять секунд, а потом Гарри заметил то, на что до этого не обращал внимания. Малфой ведь смотрел не просто так. У его уха, нагнувшись так, словно ее вывернули, и чуть не прижавшись губами, склонилась Панси Паркинсон. Она что-то увлеченно шептала, но эти слова не получали отклика в лице Малфоя, он все так же неподвижно следил за Поттером. И все бы ничего, если бы не маникюр на пальцах Паркинсон. «Она не могла рассказать. Это невозможно. Она дала Клятву», — пронеслось у него в голове. А потом он отвернулся. Есть перехотелось. Если все так, если это действительно Паркинсон, то она уже сделала свои выводы по тому, что Джинни сидит далеко. Малфой отвел взгляд и пихнул Паркинсон плечом, чтобы та отодвинулась, но это Гарри видел уже периферическим зрением. Но настроение не улучшилось, а стало только хуже, потому что Джинни подошла сзади и, нагнувшись, обняла за плечи, оставив слюни на его шее, прямо под ухом. «Блядь, ну лучше б уже на щеке, там хоть борода прикрывает», — мысленно застонал он и, даже не осознав толком, что делает, дернулся так, что ей пришлось отскочить. Конечно, она не придала этому значения, решив, видимо, что это дрожь удовольствия. Захихикала и, схватив его за руку, потащила из Большого зала. Ну вот, опять. Как собачонку. А ведь он так и не успел поесть. Что за дурная женщина? Ни капли ума, ни грамма фантазии. А дальше хуже! Когда они вышли в коридор, Джинни уверенно потащила его за собой в ближайший пустой класс, чтобы присосаться своими губами к его. Она даже решила, что имеет право прижать его к стенке. Не вырвало Гарри только потому, что он не поел. Ее язык спешно зашарил по рту, даже не пытаясь соперничать с его собственным, просто наугад тыкаясь в разные места. Это было жутко. И неприятно. Хорошо хоть ей длины не хватило, чтобы к горлу подобраться, иначе его бы точно чем-нибудь да вывернуло. Собрав все силы в кулак, Гарри взял ее за плечи и насильно отодвинул на вытянутые руки. — Не здесь, Джин. И не сейчас, — сказал он и крепко сжал челюсти. Все-таки неприятный комок подступил к горлу, а в желудке все закрутилось, как в стиральной машине. — О, ты прав, — игриво прошептала она, подмигнула и хитро улыбнулась. «Вот бля, попал я, кажется», — понял Гарри и, натянуто улыбнувшись, схватил ее за руку и потащил за собой из кабинета. — Не тяни меня так, Гарри. Руку оторвешь, — шикнула она и, выдернув руку, пошла рядом. У Гарри аж глаза на лоб полезли. — Что? — вдруг замерев, не донеся ноги до пола, спросил он. — Что-что, не тяни, говорю. Неприятно же. — А мне, значит, приятно, когда ты меня по всему Хогвартсу тягаешь? Знаешь, что… — прошипел он, но остановился на полуслове, заметив ее стремительно расширяющиеся глаза. Сглотнул и добавил уже спокойнее: — Мне тоже неприятно. Не делай так больше, — и, не дожидаясь ответа, пошел вперед. Нет, у него никогда не получится просто взять и отшить Джинни. Но, может, она начнет понимать? «Ага, счаз-з-з…» — чуть не выругался он вслух, когда девушка приблизилась к нему и присосалась своими губищами к щеке. Он сдержал порыв поморщиться, а зря, нужно было это сделать, потому что следующие слова разозлили его так, как ничто остальное до этого. — Фу, колючий. Побрейся уже, ты же не неандерталец какой-нибудь. — Мне так нравится, — процедил он, даже не разжимая челюсти, а потом пошел к классу, не добавив больше ни слова. Гарри думал, что это все, на этом все кончится, но на ужине Джинни подсела к нему и как ни в чем не бывало полезла в его тарелку за аппетитным кусочком курочки. Он закатил глаза и пододвинул к ней блюдо, лишь бы не видеть, как она уплетает его ужин. *** Как бы там ни распалялась слизеринка, что Гарри больше не должен к ней приходить, и сколько бы у него ни было подозрений, что это Панси, рассказавшая все Малфою, выйдя из Большого зала, Гарри накинул свою любимую и неповторимую мантию и отправился в туалет плаксы. На этот раз у двери стояли две девушки и один парень, чего Гарри даже не ожидал увидеть. И все они ждали начала «приема». Когда дверь приоткрылась в первый раз, и туда вошла девушка, он проскользнул за ней, незаметно притаившись подальше ото всех. Он сидел в тишине не меньше десяти минут, а потом уже знакомый голос попросил позвать следующего. Вторая девушка застряла минут на пятнадцать, не меньше, а парень за ней так и вовсе завис. — Там еще кто-то ждет? — в конце концов услышал Гарри. — Нет, никого больше не было. — Хорошо. До встречи через неделю. Парень вышел, а Гарри, уже успевший перебраться к двери, взялся за ручку той кабинки, в которой сидела слизеринка. Нет, он не хотел ее разоблачать. Наоборот, не позволил ей раскрыть дверь и показаться ему. — Что за… — начала она, дернув ручку. — Это Гарри. Нам нужно поговорить, — быстро сказал Поттер. — Вот черт! Ты теперь от меня не отвяжешься, да? Иди спать лучше. Я не собираюсь вести с тобой беседы. — Ну тогда выходи, — хмыкнул Гарри. — А я тут постою. Ну что? Видимо, девушка предпочла меньшее из двух зол — принять Поттера, нежели раскрыть перед ним свою личину. — Входи, у тебя есть десять минут, а потом ты должен убраться. — Мне хватит, — кивнул Гарри и вошел в соседнюю кабинку. Сам наложил Заглушающие и, устроившись на унитазе, заговорил: — Все плохо. Она ничего не понимает. Ни слов, ни действий. Я уже как только ни пытался, но она все равно липнет ко мне. Посоветуй еще что-нибудь. Что угодно. Я готов хоть нагишом перед школой ходить, лишь бы… прекратить уже эту пытку. — Эксгибиционизм не является решением твоей проблемы, Поттер. И не спрашивай меня, что это такое, — добавила девушка, явно наморщившись. Гарри закрыл рот, который как раз открыл, чтобы переспросить, какое первое слово она произнесла, поерзал на унитазе и приготовился слушать дальше. — Как именно она отреагировала? — спросила слизеринка. — Ну… — протянул он. — На что именно? Когда я отстранился, она вообще не отреагировала. Когда я попросил ее не трогать меня за руки, там вообще другая ситуация была, а когда я сказал, что не стану бриться, то сразу ушел, поэтому не помню. Но она все равно делает вид, что все в порядке. — Да, ты конкретно застрял у нее под каблуком. Вот тебе мой совет: повтори. То, что она могла посчитать случайностью, не будет считаться таковой, если станет закономерностью. Ну все, пока, Поттер. И надеюсь больше тебя не услышать. — И это все? — недоуменно вскинув брови, переспросил он. — Все-все. Проваливай. — А что мне делать с поцелуями? Вот точно такая же тишина наступила в прошлый раз перед тем, как слизеринка заговорила про главную проблему. Интересно, в чем же было дело на этот раз? — Прости, Поттер. Я не поняла суть вопроса. — Она сегодня затащила меня в пустой класс. И это было отвратительно. Она снова что-то буравила языком у меня во рту. Я думал, что меня… что… черт, неприлично как-то такое говорить, но мне было очень нехорошо. Снова наступила тишина. Такая странная, очень волнительная, будто решалось что-то нереально важное. А потом прозвучал тихий вопрос: — Поттер, а ты целоваться-то умеешь? — Конечно! — тут же отозвался он. — А ее научить, в таком случае, не пробовал? Вообще-то в отношениях не должно быть секретов. А перед тобой, по сути, чистый лист, на котором ты можешь творить то, что твоей душе угодно. Объясни ей, как нужно. — Э-э-э… — многозначительно сказал Гарри и прикрыл глаза. — Как я ей это скажу? — Так же, как сказал, что не станешь бриться. — Не-не, я не о том. Какими словами это выразить? Я могу только сказать, что то, что она делает, мне не нравится, но как узнать, что понравится? А вдруг мне с ней вообще никак не понравится? Снова тишина, за которой последовал короткий смешок. — По-о-оттер, но ты ведь сказал, что умеешь целоваться. А те, кто умеет, обычно точно знают, чего им хочется. Допустим, я хочу, чтобы прикосновения были мягкими, язык расслабленным, чтобы он скользил по зубам, легко касался моего языка. Мне нравится, когда прикусывают нижнюю губу и посасывают ее… — Остановись… — осипшим голос попросил Гарри. Картинка, что нарисовалась в его голове со слов слизеринки, оказалась настолько яркой и будоражащей, что Гарри пришлось закусить губу. И оттого картинка стала еще красочней, потому что соединилась с повествованием. Девушка будто читала его мысли, словно точно знала, чего он хочет и как он этого хочет. А слова с ее губ срывались настолько просто и обыденно, что Гарри на мгновение захотелось поцеловаться с ней, пусть это даже Паркинсон. Неважно. Просто стоило испытать такое хотя бы раз в жизни. — Что, Поттер, штаны жмут? — насмешливо спросила девушка. Он кивнул, и только тогда понял, что она права, что ширинка на джинсах натянулась, а губы повлажнели -так часто он их облизывал. — Слушай… а ты… не хочешь… — заговорил он, толком еще не представляя, о чем пытается попросить, но додумать мысль до конца ему и не дали. — Твои десять минут закончились, — грубо и безапелляционно прозвучало из-за стенки. — Но… — Нет, Поттер. Это мое единственное предупреждение. Либо ты уходишь сейчас, либо я подвергну твою память такой коррекции, что мало не покажется. И не забывай, откуда я, мне не составит труда исполнить угрозу. — Ладно. Увидимся, — недовольно бросил Гарри и, накинув мантию, вышел. Уже у самой двери он остановился, обернулся, но за ним никто не последовал. Наверное, слизеринка ждала, пока он уйдет, но Гарри стало любопытно. Он открыл дверь и громко хлопнул ею. Только тогда послышалось шуршание, затем глухой стук, будто кто-то ударился головой о стену, и негромкое: — Чертов Поттер… Не хочу, понял? Ничего я не хочу, — совсем тихо добавила она и словно осела на пол. Во всяком случае, снова раздалось шуршание, во время которого из-под двери кабинки выглянула мантия. «Не верю, — подумал Гарри. — Я, может, и тряпка, но в интонациях разбираюсь. Не хотела бы, уже бы ржала надо мной». Больше дожидаться Гарри не стал. Тихонько приоткрыл дверь и беззвучно покинул туалет. *** Итак, у Гарри возник план. Проще, конечно, было взять карту Мародеров и проверить по ней, кто находится в туалете Миртл, но Гарри это показалось до ужаса скучным. К тому же, у него была своя версия, которую хотелось проверить самостоятельно, а не магическим способом. Он уже даже почти смирился с мыслью, что это действительно Панси — не могут же несколько девочек одновременно ходить с одинаковым маникюром, верно? В итоге проснулся он задолго до завтрака, привел себя в относительный порядок и спустился в Большой зал. Народу не было, сидели пара-тройка отшельников, да и только. Он занял наблюдательный пост прямо напротив того места, где обычно сидел Малфой со своей компанией, там же должна была появиться и Панси. Двери Большого зала были открыты, и с течением времени внутрь проходило все больше учеников, но Гарри даже не оборачивался. Он знал, когда придет время, он сразу увидит ту, которая ему нужна. Единственное, о чем он совершенно забыл, это… — Гарри! — возмущенно воскликнула Джинни, стремительно приближаясь. — Почему ты меня не подождал? Гарри вздохнул, но на этот раз ничего не ответил и даже не извинился. Не говорить же своей девушке, что забыл о ее существовании. Тем более что в этот момент за слизеринский стол сели несколько человек, в том числе и Панси. И как раз напротив него. Она не смотрела в его сторону, и Гарри это слегка насторожило. Он опустил голову и принялся наблюдать за девушкой исподлобья, словно ожидая, что рано или поздно она не выдержит и посмотрит. Но Паркинсон держалась превосходно. Ни одного взгляда, ни намека на то, что ей что-то известно. Гарри не переставал наблюдать. Он ждал хоть какого-то знака. Но ничего не происходило. Нужно было застать врасплох, сделать что то, чтобы обратить на себя внимание и увидеть ответ, но в голову решительно ничего не лезло. Что-то несильно кольнуло бедро, и Гарри, не сводя взгляда с Паркинсон, дернул ногой, избавляясь от неприятного ощущения. Оно тут же повторилось, но уже чувствительнее. Он снова поерзал на месте, отодвигаясь от раздражителя. И только когда чья-то настойчивая рука легла прямо на ширинку, он поднял голову и с глазами бешеной коровы уставился в стену. Сглотнул. Очень медленно повернул голову к Джинни и сглотнул еще раз. Лицо младшей Уизли выглядело… ну да, устрашающе. Во взгляде застыла решимость, а губы сжались в тонкую полоску. — Теперь ты обратишь на меня внимание? — прошипела она. — А ты о чем-то спрашивала? — осторожно уточнил Гарри. — Нет! — выкрикнула она так, что на них обернулось, как минимум, ползала. «Да, Гарри, молодец, теперь на тебя наверняка не только Паркинсон смотрит… Кстати о Паркинсон». Осторожно, чтобы это не выглядело странно, Гарри повернулся к своей полупустой, кстати сказать, тарелке, из которой за все утро не съел ни крошки, и аккуратно глянул на слизеринский стол. Что-то было не так. Не этот взгляд он ожидал увидеть. Любопытство, недоумение, но ни грамма понимания. Может, он все же ошибся? Или же она просто отличная актриса. Ладно, если этим вечером ему не удастся выяснить, кто тот самый туалетный психолог, то он просто заглянет в карту. Слишком уж его сжирала изнутри неизвестность. Рука в промежности сжалась, причиняя слабую боль. Гарри снова повернулся к Джинни и, чувствуя, как в глазах начало темнеть от злости, показательно медленно, так, чтобы видели все рядом сидящие, сунул руку под стол и достал оттуда тонкую кисть Уизли. — Не на людях же, — громко сказал он и поднялся, намереваясь уйти. Но не смог. В глазах его девушки застыли слезы. Она с ужасом смотрела на него. — Я… я ничего такого… — начала она, но губы ее задрожали. И она выбежала прежде, чем кто-либо смог ее остановить. «Вот теперь проблем не избежать», — понял Гарри, заметив на себе сердитые взгляды лучших друзей. *** Когда последний из очереди у туалета вышел, сказав, что за ним никого, Гарри протиснулся в кабинку. Он знал, что слизеринка не сразу выйдет из своего убежища, а потому не спешил. — Ты опять здесь, Поттер? — спросила она недовольно, но уверенно, будто утверждая. — Здесь, — подтвердил Гарри, усевшись на унитаз. — Мы, кажется, договорились. Так в чем проблема? Почему ты продолжаешь приходить? — Это очевидно, — пожав плечами, ответил он. — Мне нужна помощь. — Да что ты? — фыркнула она. — А мне кажется, что ты неплохо справляешься. Видела фееричное представление утром. Не думала, что у тебя на такое вообще может хватить духу. Ты хоть понимаешь, как опозорил свою подружку? Такое прокатило бы с кем угодно, но не с невинной девочкой. Все можно было обернуть в шутку, но ты стоял истуканом. Ты этого хотел? Гарри медленно выдохнул. Конечно, он поступил подло, но о том, чтобы все исправить, не было и речи. Да и не смог бы он уже. Попросить прощения? Нет, не выход, потому что за такое в морду бьют, а не прощают. Влюбленные парочки могут заниматься под столом чем угодно, но никто не выставляет это на всеобщее обозрение, разве что истинные извращенцы. Гарри к таким не относился, а Джинни и вовсе слыла порядочной девочкой. Подобные забавы вдребезги разбивали ее репутацию. Его это, правда, мало заботило, но вот тот факт, что теперь на него злились Рон с Гермионой, действительно печалил. Угрызения совести весь день поджидали его в самых неожиданных местах. Обед прошел в молчании (в том плане, что с ним никто не говорил), как и ужин, впрочем. Это не был бойкот, просто все недоумевали. Не знали, что ему сказать, чтобы не затрагивать тему необычного события, произошедшего утром. Вряд ли его на самом деле кто-то упрекал, но все же… выставить Джинни чуть не шлюшкой, которая не может дождаться момента, когда они останутся наедине, было очень опрометчиво и… некрасиво, да. Про себя Гарри называл это именно так. Тем не менее, вину свою он чувствовал очень остро. И хотел бы ее загладить, но так, чтобы не возвращать отношения с Джинни. — Нет, — ответил он после нескольких минут молчания. — Я не хотел делать это так… отвратительно. Да я вообще даже не думал делать что-то подобное. Я просто был зол, не следил за словами. Хотел ее проучить, а… не рассчитал я. — Ключевая фраза, Поттер, «не думал». Ты никогда не думаешь. Что стоило последовать моему совету? Все вышло бы гораздо аккуратнее. Но нет, ты всегда лезешь на рожон. Это твоя жизнь. Что дальше? — Я… Да хрен с ним! Помоги мне еще раз. Скажи, как теперь помириться так, чтобы она не решила, что я хочу к ней вернуться? — Не выйдет, Поттер. Ты либо миришься, и вы снова вместе, либо остаешься навсегда законченным мудаком. Есть еще вариант, что ты с ней миришься и говоришь, что вы не пара, но тогда ты все равно будешь мудаком, потому что сначала ее подставил, а потом кинул. — Не самая приятная перспектива, — пробормотал Гарри. — Да кто вообще захочет со мной после такого встречаться? Решат, что я сволочь. А ведь… ну, может, я не прав, конечно… но я действительно всего лишь защищался. Я не хотел, чтобы так вышло. — Я, я и я, Поттер. Ты себя слышишь? Эгоизм на фоне героизма или ты просто забыл, что у других людей тоже чувства есть? Только не надо отвечать на этот вопрос. Мне плевать. А ты это переживешь. Мало того, через неделю-две все уже забудут об инциденте, и девушки будут жопы рвать, чтобы приблизиться к тебе хоть на шаг. Твоя популярность гораздо важнее твоих подростковых заебов. Многие из тех, кто грезит тобой, настолько поглощены этим желанием, что хоть сейчас готовы трахаться чуть ли не в Большом зале, только бы быть с тобой. Ох и разочаруются они, когда поймут, какой ты на самом деле. — И какой же? — удивленно спросил он. Вся ситуация начала казаться не походом к психологу и даже не просьбой дать совет, а обвинительной речью. Причем такой яростной, что стало неуютно, и Гарри в который раз напомнил себе, что девушка никому ничего не сможет рассказать. — Нет, Поттер, на этот вопрос я отвечать не стану. Ты не готов еще услышать мой диагноз. Ты сам дорастешь до этой проблемы и в очень скором времени. Я тебя поздравляю. С расставанием. И удачи. Больше ничем помочь не могу. «Еще как можешь», — подумал Гарри. Только он не знал, что еще сказать, чтобы не заканчивать вот так их встречи. Срочно нужна была еще одна проблема такого характера, чтобы можно было задержаться, но почему-то в голову, как назло, ничего не лезло. Не говорить же, что у него поствоенный синдром, правда? Здесь и так каждый день бывают слизеринцы, просящие о помощи именно такого рода. У Гарри же все было в порядке, он жил дальше, не оглядываясь на военное прошлое, свои заслуги и сотни жертв. Да, бывало, временами, что и на него накатывала депрессия, но он умел абстрагироваться. Так о чем же тогда завести разговор? — Это еще не все, — выпалил он просто, чтобы сказать хоть что-нибудь. Он надеялся, что слизеринка сама подкинет ему нужную идею. — Что еще, Поттер? — спросила она спокойно, не выказав ни капли интереса. Никаких идей. Пришлось додумывать на ходу. — Я… мне страшно оставаться одному. Джинни не устраивала меня, как моя девушка, но она была хорошим другом. И она хотя бы была рядом. Сейчас же у меня нет никого, — тихо закончил он. — Найдешь новую, не проблема. Я уже сказала, что тебя многие желают. — Желают… — проговорил Гарри. — Да, наверное. Но… — «Думай, Гарри, думай!», — приказал он себе и с едва заметной заминкой заговорил: — Это… не то… что мне нужно, понимаешь? Хотелось бы близкого человека, того, который будет рядом. — Поттер, я могу тебя выслушать и дать совет, но я не сильна в прорицаниях. Ты хочешь, чтобы я тебе сказала, что все еще будет? Нет. Я этого не знаю и утверждать не буду. Возможно, ты закончишь жизнь старым брюзгой, одиночкой с сорока кошками или сдохнешь в канаве, позабытый всеми. И я никогда не возьмусь утверждать о твоем будущем. Так чего ты хочешь? Я не найду для тебя близкого человека, это можешь сделать только ты сам. — Хм… — протянул Гарри и громко выдохнул. Что-то явно пошло не так и нужно было срочно повернуть ситуацию в свою сторону. — Я не думаю, что ты можешь найти мне близкого человека. Но, может, ты хотя бы подскажешь, где поднабраться опыта? — Опыта, Поттер? — удивленно воскликнули из-за стенки. — Ну… Знаешь, если меня будут желать, то я должен хотя бы оправдать ожидания. А не имея ни малейшего опыта, сложно кому-то угодить. Может, книжки? Или… ты мне расскажешь? — Что? Ее нервный смешок, казалось, пробежал эхом по всему туалету. — Ты рехнулся? То есть я должна тебе рассказать, как правильно ублажить девушку? — Ну… может, не совсем так… — Прекрати! Заткнись, Поттер. Иди спрашивай у своей умной подружки, пусть она тебя просвещает, а я не стану учить тебя правильно целоваться и указывать на нужную дырку, в которую ты вставишь свой член. — Стой-стой-стой, успокойся! — быстро проговорил Гарри, вскинув перед собой ладони в защитном жесте, даже не задумываясь о том, что этого никто не увидит. — Подожди, я вовсе не собирался… — Именно это и собирался, Поттер, — прошипела девушка, но уже через пару секунд заговорила совершенно спокойно, даже безэмоционально, будто ей стало вдруг плевать. — Ты пришел сюда с проблемой. Я пыталась тебе помочь. Получилось или нет, решать только тебе. Но я дам тебе совет: не перегибай палку. Мое терпение не вечно, а возможности не так чтобы ограничены. Если придется изолировать тебя от меня, я это сделаю, не моргнув и глазом. Сейчас я дам тебе последний шанс, потому что я не бессердечна. Ты назовешь мне реальную причину, по которой пришел сюда сегодня. Если тебе действительно нужна будет помощь, я готова ее предоставить, но если нет, то ты уйдешь. И никогда, — чуть понизив голос, сказала она, — слышишь? Никогда больше не вернешься. Гарри вздохнул. Теперь перед ним встал нелегкий выбор. Нужно было определиться с причиной. И нужно было сказать правду. Да и не смог бы он больше соврать, потому что и без того вслух, хоть и не прямо, высказал свое желание. Рассуждать про себя было привычным для него делом, и мысли тут же вернулись в начало. На три дня раньше. Чего он тогда хотел? Только одного — возможность порвать с Джинни. А что он получил? Разговор. То, что он не мог рассказать друзьям, то, о чем ему не дали бы совет, все это он обнаружил здесь, в туалете Миртл. И ему показалось, что он наконец получил поддержку и одобрение. Это было одной из причин, по которой он решил воспользоваться советами девушки, а так же причиной того, почему он на следующий день снова пришел к ней. И что же случилось дальше? Он получил еще один совет и все ту же поддержку, на которую не мог рассчитывать даже. А еще он услышал то, отчего участился пульс и электрический разряд прошил низ живота. То, о чем он мечтал в своих фантазиях и мог получить только от человека, мыслящего его собственными желаниями. — Я хочу хоть раз поцеловаться по-настоящему. И испытать то, что не может дать мне Джинни. Я хочу именно то, о чем ты говорила в прошлый раз. Чтобы были мягкие прикосновения языка и все остальное, — наконец сказал он и замолчал. Слизеринка молчала. Ни шороха не доносилось из-за стенки. И Гарри вдруг понял, что, по сути, так и не ответил на вопрос. Объяснил что-то абстрактное, недоступное, а сам вопрос проигнорировал. — Вот тебе реальная причина: я хочу тебя поцеловать. Сказал тихо, но почему-то точно знал, что его услышали. И все равно ответом ему была тишина. Какое-то время ничего не происходило. А потом… Нет, прозвучал не отказ. И голос, немного удивленный и нерешительный, прошептал: — Я не могу, Поттер. Нет, это сто процентов не было отказом, это было отсрочкой. Девушка хотела выяснить что-то еще, но что именно, Гарри не знал. — У тебя кто-то есть? — Нет, — коротко ответила она, ничего больше не добавив. — Тогда… почему? Ну… я не в твоем вкусе? Или… я даже не знаю, что еще предположить. Скажи уже, чтобы я отстал раз и навсегда. Девушка молчала. Гарри и не знал, было ли это хорошим знаком. Возможно, она и не хотела, чтобы он отставал, а потому и причину не называла. Или она обдумывала такой ответ, который его отвадит. В любом случае, молчание затягивалось. — Слушай, если все дело в том, что ты не хочешь себя раскрывать… — О-о-о… — громко вытянула она и рассмеялась. — Если ты узнаешь, кто я, то у тебя точно отпадет охота со мной целоваться. И, поверь на слово, лучше тебе никогда об этом не узнать. — А я могу хотя бы предположить? — спросил он все же, но ответа дожидаться не стал, во избежание. — Панси Паркинсон, верно? Девушка хмыкнула и с улыбкой спросила: — Ну и с чего ты это взял? — Когда ты давала клятву, я видел твою руку. И вчера заметил точно такой же маникюр на Панси. Так я прав? — Прав, шпион, — усмехнулась она. Гарри перевел дух, прежде чем задать следующий вопрос. — Это значит, что причин для отказа больше нет? — Нет. Но запомни, Поттер, запомни очень хорошо каждое слово. Ты сам. Этого хотел, — раздельно произнесла она и добавила: — Повтори, чтобы лучше усвоить. — Я сам этого хочу. Действительно хочу. Довольна? — Зайди ко мне, — коротко бросила она. Ого, Гарри и не ожидал такой реакции тела. Как только разрешение было получено, его обуяла паника и начался легкий мандраж. Говорить — это одно, а действовать… Главное, чтобы хватило духу. Поднявшись с унитаза, он аккуратно сложил мантию и оставил ее на бачке, сверху опустил очки и прикрыл на мгновение глаза, чтобы собраться с силами. Затем развернулся и решительно направился к соседней кабинке. Дверь не была заперта, но еще до того, как ее открыть, Гарри решил, что вытерпит все, что бы ни произошло. И если вдруг он ошибся, и там не Паркинсон вовсе, то… он не испугается, не разозлится на обман и не будет возмущаться. Но за дверью действительно находилась Панси. Девушка стояла, сложив руки на груди, и смотрела в упор внимательным взглядом. Вид ее был полностью сосредоточен. Брови слегка нахмурены, а нижняя челюсть выдвинута вперед. Но недоброжелательности во взгляде не было, только капелька интереса. Будто… она экспериментировала. Или тщательно скрывала что-то более важное. Длинные черные волосы спадали на плечи, но не сказать, что они были в полном порядке. Это не выглядело так, словно она приглаживала волосы перед приходом Гарри. И вообще она ни одним действием не выдала, что ожидает того, что случится дальше. Хорошая актриса или ей все равно — Гарри не знал и знать не хотел, потому что уже решил, что не отступится. — Ждешь приглашения, Поттер? Или ты думаешь, что я брошусь тебе на шею? — спросила она с легкой ухмылкой, чуть приподняв бровь. И это бы действительно выглядело пренебрежительно, если бы ее щека не дернулась в нервном тике. — Нет… не думаю, — ответил он, сделав шаг навстречу. — Только… ну, ты понимаешь, я особо не умею… — Да, я знаю. Гарри прерывисто выдохнул. Грудь сдавило от страха. Он и не представлял, насколько это тяжело. — Поттер, ты сам этого хотел, помнишь? Он кивнул и сделал еще один шаг, становясь практически вплотную. — А… ты точно этого хочешь? — все же спросил он чуть дрожащим голосом. Бровь девушки взлетела еще выше, а на губах расплылась хамская ухмылка. Гарри подумал, что это шанс ее стереть. И убедился в этом, когда Панси грубовато ответила: — Я так и думала. Ты просто слабак. Уходи, Поттер. Ты попытался, молодец, но не получилось. Рада была познакомиться. И не преследуй меня в коридорах, ради Мерлина. Гарри усмехнулся. Ну конечно, она рассчитывала на то, что он не сможет решиться, вот и весь секрет. Это было как затмение. На секунду мозг отключился, а уже в следующую Гарри, обняв девушку за талию, крепко прижимал ее к себе. Их губы были очень близко, а глаза смотрели в глаза. — Я не умею целоваться, — прошептал он. Больше он ничего не видел, потому что глаза закрылись. Он честно хотел сделать последний шаг, но не успел, потому что девушка, неожиданно подавшись вперед, сама обхватила его губы своими. Легко поймала нижнюю, мягко скользнув по ней языком, перевела дух и нежно прихватила верхнюю, чуть втянув. Внутри что-то оборвалось, полетело в пропасть. Ноги предательски подкосились. Гарри застонал, приоткрыв рот, и попытался поймать ее губы языком. Она не сопротивлялась, позволила себя лизнуть, чтобы чувственно вобрать в себя самый кончик. Обвела его по кругу теплым языком и выпустила. Снова перевела дух и плавно качнулась, накрывая рот Гарри своим. Ее язык деликатно скользнул между его губ, словно спрашивая разрешение, пробрался под верхнюю, ласково очертив десны и зубы, а затем проник в рот. Ощущения были непередаваемыми, от бархатистой плоти не хотелось отрываться. И никакой спешки, только податливость и чувственность. Это сводило с ума. Все прекратилось очень резко. Гарри не успел опомниться, как его уже оттолкнули. Голова все еще кружилась, мысли были затуманены. Да и в глазах стоял морок. Он не слышал, что ему говорят, пока его не вытолкнули за дверь. — Урок окончен, Поттер! Счастливо, — настойчиво зазвенело в ушах. Это не было обычным прощанием. Его поспешно выпроваживали. — Но… — сипло заговорил он. — Одного урока… мало… — Ты способный ученик. Пока, Поттер, — чуть не прорычала девушка, злобно сверкая глазами, и захлопнула дверь кабинки. Ничего не понимая и еще толком не соображая, Гарри забрал мантию, нацепил на нос очки и поплелся к выходу. Но уже у двери решил воспользоваться предыдущим опытом, накинул на себя мантию, хлопнул дверью и притаился. — Чертово время! — выкрикнула Панси, ударив кулаком дверь, и распахнула ее с ноги. Гарри ничего не понимал. И ее агрессивности тоже. А еще… причем тут время? Панси подошла к раковине, посмотрела на себя в зеркало и, прикрыв глаза, облизнулась. Она выглядела растрепанной, даже очень. Вновь открывшиеся глаза забегали по отражению. Отвинтив кран и набрав в руки воды, она плеснула ее себе в лицо и снова посмотрела на отражение. Этот жест Гарри где-то уже видел. Как и взгляд. Каждое движение девушки было ему знакомо, но он не мог вспомнить ничего подходящего. Дежавю? Ее руки вцепились в края раковины, лицо напряглось. Она плотно зажмурила глаза и сжала зубы, и Гарри понял, чего она ждала. Кожа на руках и лице запузырилась, длинные черные волосы в мгновение укоротились и побелели, одежда села, как выяснилось, по размеру. И когда бывшая Панси вновь открыла глаза, из зеркала уже смотрел Драко Малфой. Серьезный, сосредоточенный, до ужаса взрослый. — Ну что, Малфой, — злобно прошипел он отражению, — доволен? Чуть не спалился. Еще раз позволишь себе связаться с Поттером… Угрозу он не закончил, но, кажется, мысленно чуть не проклял себя. Резко развернулся и быстрым шагом покинул туалет. А Гарри сполз по стенке. Он не думал. И не двигался. И даже не удивлялся. Он впал в прострацию. Это было для него слишком. Продолжение в комментариях.

Открыть все MORE || Скачать все тексты выкладки: DOC || FB2 || TXT

@темы: WTF, drarry

---

не удержалась

@темы: KHR, WTF

---

Занзасссссссс

@темы: WTF 2014, KHR

---

WTF 2014

@темы: омегаверс

---

Modern English

07.01.2014 в 12:16

Пишет  Diary best:

Пишет  Пастух Бабочек:

"Выбирая выражения"

Esquire выбрал из современного английского языка несколько терминов, которые обозначают еще не описанные, но уже существующие в России явления.

Лайк-шок (Like shock)
Чувство, которое возникает у человека, чей пост в соцсетях собрал гораздо больше «лайков», чем он ожидал.

Чайка-менеджмент (Seagull management)
Стиль управления, при котором менеджер, внезапно налетев на объект, поднимает много шума, всюду гадит, а затем так же внезапно улетает, оставив после себя полный беспорядок.

Телефонный зевок (Phone-yawn)
Феномен, наблюдающийся, когда один человек достает телефон и смотрит на экран, в результате чего окружающие люди делают то же самое.

Сдвинь, чтобы разблокировать (Slide to unlock)
Очень доступная девушка.

Хвастограм (Gloatgram)
Пост в инстаграм, показывающий, как хороша жизнь автора; обычно это фотографии еды или путешествий.

Стрижень (Froday)
День, когда человек понимает, что пора уже наконец подстричься.

Биоалогические часы (Bio-illogical clock)
Физиологический механизм, заставляющий человека в выходные дни просыпаться в то же время, что и в рабочие.

Броман (Bromance)
Исполненные любви и глубокой привязанности отношения между двумя мужчинами традиционной сексуальной ориентации.

Кофейное лицо (Coffee face)
Страшное лицо человека, который с утра еще не успел выпить кофе.

Штурман-секретарь (Textretary)
Человек, набирающий СМС за того, кто ведет машину.

Компьютеризировать лицом (To computer-face)
С озабоченным видом бросать быстрые взгляды на монитор, чтобы создать впечатление полной погруженности в работу.

Использовать антисоциальные сети (Antisocial Networking)
Добавлять новых друзей, но никогда с ними не общаться.

Братская наука (Broscience)
Истории, на которые ссылаются, к примеру, постоянные посетители тренажерных залов, для которых рассказы товарищей имеют больший вес, чем научные исследования.

Диванная микстура (Couch syrup)
Бутылка, спрятанная за диваном или в любом другом укромном месте алкоголиком, который делает вид, что завязал.

Драйвстеп (Drivestep)
Дабстеп, под который хорошо вести машину.

Книжное похмелье (Book hangover)
Чувство, когда окружающий мир кажется несовершенным и сюрреалистичным из-за того, что человек только что закончил читать книгу, в которую был полностью погружен.

Именная засада (Name ambush)
Неловкая ситуация, когда вы сталкиваетесь с вроде бы знакомым человеком, но не успеваете вспомнить, как его зовут.

Фейсбук-минута (Facebook minute)
Неопределенный период времени, проведенный в Facebook с того момента, когда человек зашел в него, чтобы просто проверить, нет ли новых сообщений.

Домашняя слепота (Domestic blindness)
Неспособность найти какую-либо вещь (часто в собственной квартире) до тех пор, пока кто-нибудь не придет на помощь, несмотря на то что предмет лежит на самом виду.

Герлфрендзона (Girlfriend zone)
Положение, в котором оказывается девушка, желающая сохранить дружеские отношения, тогда как лицо мужского пола видит в ней исключительно объект для ухаживаний. Случай с противоположным распределением ролей называется «френдзоной» (Friend zone).

Пума (Cougar)
Женщина в возрасте от 35 лет, которая заводит отношения с мужчинами моложе себя.

Взрослые (Grown-up)
Собирательное обозначение для всех начальников.

Берлога (Man cave)
Комната или любое другое жилое пространство, оберегаемое мужчиной от любого женского влияния и присутствия.

Снорафон (Dreamathon)
Состояние, в котором человек снова и снова выключает будильник, успевая до следующего его сигнала увидеть новый сон.

Изнасилование рукопожатием (Handshake rape)
Демонстрация доминации путем сильного сжатия пальцев жертвы до того, как человек успел как следует взяться за протянутую ладонь.

Пост-призрак (Ghost post)
Комментарий к статусу или фотографии, который был тут же удален автором из-за орфографической ошибки, неудачного подбора слов или глупости.

Проблемы первого мира (First world problems)
Трудности, связанные с существованием в высокоразвитом цивилизованном обществе, над которыми любой житель страны третьего мира, скорее всего, посмеялся бы. Например, плохо работающий Wi-Fi или неудачный выбор соуса.

Друг-враг (Frenemy)
Человек, с которым удается поддерживать дружеские отношения, несмотря на соперничество или взаимную неприязнь.

iПалец (iFinger)
Палец, который оставляют чистым для того, чтобы можно было продолжать пользоваться смартфоном или планшетом, не запачкав его.

Авторучечное беспокойство (Push pen anxiety)
Нервные и бессмысленные нажатия на кнопку авторучки.

Скромное хвастовство (Humblebrag)
Высказывание, хвастливость которого автор пытается замаскировать самоиронией или шуткой в жанре «да кто я вообще такой?»

Фейсбук-плакальщик (Facebook necrologist)
Пользователь соцсетей, который когда умирает кто-то из знаменитостей, никогда не упускает возможности написать пост вроде: «покойся с миром, такой-то».

СМС-пытка (Text Purgatory)
Ожидание ответа на сообщение с игривым содержанием.

Бордюрный стыд (Curb shame)
Чувство, которое испытывает человек, оставшийся ждать зеленого света, когда все остальные пешеходы, благодаря отсутствию машин, перешли дорогу на красный.

Заставка (Screen saver)
Ничего не выражающее лицо глубоко задумавшегося человека.

Оборонительная прожорливость (Defensive Eating)
Стратегическое поглощение еды, чтобы она не досталась другим.

Паралич перфекциониста (Perfectionist paralysis)
Состояние, при котором человек не может приступить к работе из-за страха, что все равно не сумеет сделать ее идеально.

Тесть/теща во грехе (Sinlaws)
Родители гражданской жены или мужа.

Детский надзор (Child supervision)
Деятельность технически подкованных детей, помогающих пожилым родителям (или другим родственникам) разобраться с компьютером или другими электронными приборами.

Воздушная гитара (Air guitar)
Инструмент, для игры на котором не требуется никаких особых навыков.

Репост с сайта Esquire

Не свое | Не Бест? Пришли лучше!

@темы: English

---

подарки от Наруто

@темы: наруто

---

Блич БП

07.12.2013 в 19:03

Пишет  Хашвальт и Базз-Би:

Хашвальт и Базз-Би. Тема №4: мистика/психодел/хоррор. Зона проникновения, миди, NC-17
Название: Зона проникновения
Команда:  Хашвальт и Базз-Би
Тема: мистика/психодел/хоррор
Пейринг/Персонажи: Базз-Би/Юграм Хашвальт
Размер: 6 300 слов
Жанр: романс/психодел
Рейтинг: NC-17
Дисклеймер: все принадлежит Кубо Тайто
Саммари: с Базз-Би происходит какая-то чертовщина, и он приходит к Хашвальту
Предупреждения: немного мата

Смешно было только в первый раз. Тогда Базз-Би, проснувшись в темноте, размазывал по лицу холодный пот и недоумевал — какого черта? Ему приснился кошмар. Как, мать твою, в одной из книг про похищенных дев, которыми зачитывался, хохоча, Цан Ду. Базз-Би как-то брал почитать, интересно же было, что смешного. Героиню захотелось придушить на первой же странице, и Цан Ду тогда хохотал еще громче, говоря, что Базз-Би ничего не смыслит в красоте безупречной глупости. Сейчас с Базз-Би творилось то же самое, что и с той героиней — колотящееся сердце, пот, трясущиеся руки, ужас. Только у героини не поджимались яйца.

Раньше он думал, что ночные кошмары — выдумки бездарных писак. Если рассудить логически — это всего лишь сон, какого хрена там бояться? Что поделать, через неделю Базз-Би убедился, что логика — не самая его сильная сторона. Кошмары продолжились.

Сегодня он поймал себя на мысли, что не хочет ложиться спать. Тренировался до одиннадцати, потом час проторчал в душе, а после перебрал все бумаги на столе. Ванденрейх последнюю неделю стоял на ушах — враги внедрили шпиона, и информация по данным разведки утекала сквозь пальцы. Первая пятерка «буквенных» штернриттеров сутками торчала на ногах, а остальных засыпали оперативками и противоречивыми приказами. За какие-то из них Император лично снес пару голов, за какие-то пришлось вызывать Хашвальта. Поэтому стол Базз-Би, и без того не самое упорядоченное место, превратился в какую-то бумажную помойку. Он изучил каждый листок, рассортировал, забив до отказа всегда пустовавшую корзину для мусора. Любовно прикрепил к монитору буклет службы доставки — телефон он знал наизусть, но пусть будет — буклет был красивый, с аппетитными кусками мяса. Разрез самого большого сочился кровью.

Самое хреновое, что кошмаров Базз-Би не запоминал. И не смог бы пересказать ни секунды сна, даже если бы его пытал лично Его Императорское Величество. Поиски концов привели к Нодту, но дело закончилось тем, что они просто подрались. А ужас, испытанный Базз-Би во время боя, не шел ни в какое сравнение с тем, что снилось ему. Базз-Би задумчиво изучал разочарованное лицо Нодта и понимал, что дело в нем самом, в Базз-Би.

Перед тем как лечь спать, он долго разглаживал морщинки на простыне и взбивал подушку — где-то услышал, что так можно «выбить» кошмары. Разозлившись, он раскатал подушку в блин и рухнул на постель, глядя в потолок. Мышцы после дня тренировок все еще приятно ныли, веки тяжелели, но Базз-Би вскидывался, прислушиваясь к каждому звуку. Наверное, поэтому он расслышал поступь — тихие шаги и царапание. Он застыл, не дыша, вслушиваясь, как что-то приближается в темноте. В груди закипала злость — надо дождаться, когда оно подберется ближе…

Базз-Би вскочил, вспарывая ладонью воздух, из пальцев вырвались струи жара, перечеркнув темноту комнаты параллельными алыми полосами. Он хлопнул по выключателю, оглядываясь — никого. За спиной послышался шорох. Базз-Би резко обернулся — на пол спланировал чертов буклет чертовой доставки, дымя обугленными уголками.

Блядь. Базз-Би от злости плюнул. Поднял бумажку — какого черта он ее вообще не выбросил — смял и вздрогнул. На ладонь пролилось что-то густое и теплое. Базз-Би достаточно часто пускал другим кровь, чтобы не узнать запах. Он медленно разжал кулак. С пальцев срывались и падали алые капли.

Базз-Би склонил голову, всматриваясь в листок. Поверхность сочилась кровью, словно глубокая ссадина. Он с любопытством сжал кулак, чавкнув кровью. Интересно. Решительно толкнул дверь и вышел: одно из двух — или он спятил из-за кошмаров, или творится какая-то хрень.

Рейши собиралась под ногами в неровные ступени, которые крошились краями и глухо поскрипывали. Но сейчас Базз-Би было плевать на очевидное свидетельство собственной нестабильности. Он огляделся, выходя в огромный коридор. Ему нужен кто-то, кто сможет взвешенно оценить ситуацию.

Базз-Би поморщился. Хашвальт. Лучше кандидата было не найти. Правда, в отличие от остальных, тот мог запросто снести Базз-Би голову — как ставшему бесполезным. Ну, пусть попробует — он зло усмехнулся. Мысль о том, что придется, скорее всего, вытащить Хашвальта из постели, только добавила радости.

Которая поуменьшилась, когда на стук ногой в дверь Хашвальт быстро открыл. Он был в брюках и белой рубашке, застегнутой под горлом, но в целом выглядел как обычно.

— А я думал, ты спишь, — с нескрываемым разочарованием сказал Базз-Би и встряхнул рукой с буклетом.

Хашвальт смотрел молча, и Базз-Би вызывающе улыбнулся. Потом Хашвальт отступил назад, делая приглашающий жест, и Базз-Би настороженно прошел внутрь. Дверь захлопнулась с тихим щелчком. Одновременно погас свет, а за спиной послышался тихий шорох, Базз-Би вскинулся, занося руку для удара, и застыл, скованный железной хваткой. Свет вспыхнул, и он увидел перед собой служанку Хашвальта. Та стояла, одной рукой удерживая поднос с двумя дымящимися чашками, вторую положив на выключатель. Из-за черных белков ее глаза казались провалами.

Базз-Би медленно обернулся: Хашвальт по-прежнему держал его, стиснув, словно клещами, запястье. Медленно разжал пальцы, кивнул служанке, и та осторожно обошла их, заворачивая в одну из дверей, которые выходили в прихожую.

— Идем, — бесцветным голосом сказал Хашвальт и развернулся вслед за служанкой. Та посторонилась у входа, глядя в пол, а потом неслышно скользнула прочь.

Базз-Би с любопытством осмотрелся. Охренеть, он узнает, как живет их грандмастер. А жил он, судя по всему, неплохо, только скучно. Обычные белые стены, диван — Базз-Би наметанным взглядом определил, удобный, шкафы с глухими дверцами, даже не посмотришь, что внутри. И огромный стол с ворохом бумаг, тремя парящими мониторами и дымящимися чашками, кажется, с чаем.

— Я работал, — пояснил Хашвальт, садясь за стол. Хотя Базз-Би его, вообще-то, не спрашивал. — Бери стул и чай. Рассказывай, что случилось.

— Сам пей свой чай, — возмутился Базз-Би. Его немного выбила из колеи эта будничная обстановка. Хашвальт мог бы, по крайней мере, облить презрением, Базз-Би бы ему объяснил, что надо сделать морду попроще, а тут — никакой радости.

Он приблизился на шаг и разжал кулак, показывая буклет. Тот посерел, краски стали какими-то выцветшими, а сама бумага — хрусткой и ломкой. Кровь уже запеклась и осыпалась темной пылью с пальцев.

— Почему ты решил, что у меня проблемы?

Хашвальт долго изучал его, прошелся глазами по груди, животу, ногам, задержавшись на ступнях. Потом поднял голову, вдруг откинулся в кресле, смерил коротким непонятным взглядом, свел пальцы и вздохнул.

— Базз-Би. — Его тон тоже был странным. — Ты пришел ко мне в одних трусах. Если поразмыслить, вероятность того, что ты планировал сразить меня видом своего тела, крайне низка. Поэтому — да, у тебя проблемы.

Базз-Би застыл, осознавая слова Хашвальта. Кровь бросилась в лицо, желудок сжало холодом. Что за бред? Он не мог настолько забыться. Он не мог… Базз-Би смотрел на Хашвальта. Обычное спокойное лицо медленно искажала ядовитая усмешка. Змеилась по губам, разрезая на две части, тени шевелились под глазами.

Базз-Би отступил на шаг.

— Ты…

Он моргнул и встретился взглядом с Хашвальтом. Он смотрел, приподнявшись и упираясь ладонями в стол, напряженно и зло.

— С твоим лицом происходит какая-то херня, — проговорил Базз-Би, делая назад еще один шаг.

Хашвальт кивнул, поднялся, обходя стол. Базз-Би ждал нападения, но все равно не успел уйти от атаки. Хашвальт налетел на него, вбил в стену, выкручивая руку с буклетом. Острое колено врезалось в пах, и Базз-Би задохнулся, на миг разжимая пальцы. Боль в яйцах окатила от макушки до пяток и прошибла до холодного пота. В голове просветлело. Хашвальт, продолжая его удерживать, выдернул из руки потертую бумажку. Ничего особенного — старый, помятый, немного обожженный буклет с аппетитным бифштексом. Базз-Би перевел дыхание, глотая воздух и глядя в лицо Хашвальта. Можно было рассмотреть каждую ресницу, каждый волосок на тонких бровях. От Хашвальта пахло кофе.

— Что это? — шевельнулись четко очерченные губы.

Затылок кольнуло, и ноги на один миг обмякли.

— Херня какая-то, — Базз-Би давно не чувствовал себя таким идиотом. — Отпусти.

Хватка разжалась, и Базз-Би крякнул от боли, растирая запястье. Огляделся. Чай, наверное, остыл. В том, что завтра доклад ляжет на стол Императору, Базз-Би даже не сомневался. Хашвальт выглядел отстраненно и невозмутимо, как всегда, когда принимал решение. Хреново. Был бы кто другой — прибил бы, не задумываясь. С Хашвальтом такой номер не прошел бы, даже будь Базз-Би в лучшей форме.

— Рассказывай.

Базз-Би начал неохотно. Раскладывая по полочкам происходящее, он не верил, что притащился с этим к Хашвальту. И, тем не менее, продолжал говорить: про невидимый взгляд в спину, про странный буклет, про непрекращающиеся кошмары.

— Понятно, — уронил Хашвальт, когда Базз-Би умолк.

— Ладно, я пошел.

— Чай, — напомнил Хашвальт.

— Ты всех поишь этой бурдой?

Хашвальт вернулся за стол, сел, придвигая к себе чашку, сделал глоток.

— Как правило, да, — наконец ответил он.

— А что, часто приходят?

— Регулярно.

Сейчас Хашвальт смотрел открыто, с легкой скукой. Интересно, почему Базз-Би решил, что прийти к нему за советом — охуеть какая оригинальная идея? Представил себе Бамбьетту, вляпавшуюся в неприятности из-за очередного перерасхода личного состава — сидящую на диванчике, скромно сжав коленки, и смотрящую в пол. Отвратительное зрелище.

Базз-Би пошел к выходу. Хашвальт его не удерживал, только спину между лопатками сверлил тяжелый взгляд. Служанка выросла как привидение, бледная и страшная, кланяясь, проводила до двери.

В коридоре воздухе был холодный, по ногам ощутимо дуло. Базз-Би забил озноб.


Открывая дверь в черноту собственного дома, Базз-Би почувствовал предательский холодок, щекочущий низ живота. Прислушался к происходящему — тихо. Базз-Би выругался — голос заметался по пустому коридору, — а потом решительно шагнул внутрь. Щелкнул выключателем, обвел взглядом жилище, словно впервые видел, словно смотрелся в кривое зеркало, и привычные предметы меняли свои очертания.

Швырнул помятый буклет в мусорное ведро, снял с вешалки китель, вглядываясь в четкие грубые швы, отливающие сталью пуговицы с крестом квинси, мягкую прокладку, повесил обратно. Ступая по жесткому полу, начал рассматривать скудную обстановку. Император не одобрял роскошь, но требовал минимальных удобств. Странная политика, если вдуматься.

Базз-Би потер закрывающиеся глаза. В любом случае, встряска с Хашвальтом помогла: смертельно хотелось спать, и плевать, что вокруг происходит. Базз-Би вырубил свет, забрался в кровать и рухнул на холодную подушку. Из вязкого и скользкого, словно тина, сна он выплывал медленно. В доме опять кто-то был. Не здесь, в спальне, а дальше. Базз-Би прислушивался к отголоскам мутного сна, как обычно пытаясь вспомнить, что с ним происходило. В памяти осталось ощущение взгляда в спину, от которого подгибались колени и тянуло мочевой.

Он перевел дыхание и поднялся. Скрипнула кровать. Базз-Би выругался про себя, прислушиваясь. «Гость» затаился, но не исчез, ощущение чужого присутствия стало сильнее.

Легкое прикосновение к лодыжке вызвало дрожь. Базз-Би опустил глаза, но в полутьме не получалось рассмотреть даже пальцев собственных ног. Прикосновение повторилось, а потом кожу защекотало, словно по ней поползла шеренга маленьких лапок. Базз-Би дернулся, пытаясь стряхнуть ощущение, хлопнул себя по голени — между пальцев просочилось что-то сухое и гибкое. Через миг защекотало вторую ногу, и Базз-Би начал растирать кожу. Сыпалась какая-то шелуха, щекотка от цепких лапок поднялась уже выше колена, и Базз-Би бросился к двери. Споткнулся о стул, какого черта, ударился плечом в стену — здесь должна быть дверь. Он зашарил руками по гладкой поверхности, пальцы запутались в чем-то липком, ладонь обволокли скользкие нити. Щекотка превратилась в пощипывание, бедра с внутренней стороны чесались, дрянь подбиралась к паху, ползла по ягодицам. Базз-Би заорал, крутясь волчком и хлопая себя по заднице. Липкие нити упали на лицо, склеивая рот и ресницы, нога наступила на чей-то хрустящий панцирь, потом на еще один, а после вокруг лодыжек сомкнулось море панцирей, и они карабкались вверх, хотя Базз-Би яростно сбивал их горящими ладонями. Темноту рассекали алые потоки воздуха, тлели стены. Во вспышках света Базз-Би видел ровный колыхающийся ковер из шершавых спинок. Задний проход царапнуло, тварь протиснулась внутрь, прямую кишку защекотало все глубже, и Базз-Би забился о стены, извиваясь.

Руки сдавливало все сильнее, ноги окончательно забуксовали в шевелящейся вязкой плоти — и Базз-Би вынырнул из кошмара, хватая ртом воздух, содрогаясь от ужаса и щекотки, все еще бежавшей по телу. На нем почти лежал, навалившись, Хашвальт. Одной рукой он стискивал оба запястья, пальцами другой давил куда-то под затылок. Его распахнутая рубашка тлела, голая грудь, расписанная светящимися голубыми прожилками блута, тяжело вздымалась. Пахло паленым, кожу Хашвальта покрывал мелкий пепел, оставшийся от волос на груди, часть прядей обгорела. Базз-Би моргнул, осознавая, где он находится. Хашвальт по-прежнему сжимал его руки, но давить на затылок прекратил.

— Отпусти, — собственный голос показался хриплым карканьем, во рту было сухо.

Медленно расслабляя пальцы, Хашвальт не сводил с него взгляда.

— Ты меня вырубил, — дошло до Базз-Би, — сукин сын, ты меня вырубил!

Хашвальт поднялся одним гибким движением, и Базз-Би увидел, что брюки него на бедрах тоже оказались подпалены.

— Ты был неуправляем, — Хашвальт пожал плечами и дернул за ремень.

Он невозмутимо раздевался — после брюк последовали обожженные трусы. Узор блута сходил с его тела, выцветая на глазах.

Базз-Би наконец выдохнул, почувствовав, что сердце перестало колотиться как безумное. Перевернулся набок — диван и правда оказался удобным — скосил взгляд на пол. Ничего, конечно. Никаких, мать его, насекомых или что там ему снилось. Брр. Страх сменился горьким до изжоги отвращением.

— Мерзость, — пробормотал он.

Прошелестели дверцы шкафа. Хашвальт достал длинный халат и надел прямо на голое тело.

— Двигайся, — сказал он.

— Чего? — вытаращился Базз-Би.

— Базз-Би, не наглей.

— Я могу уйти, — помрачнел Базз-Би.

Хашвальт затянул пояс на халате, склонил голову и проговорил:

— Ты ночуешь здесь. Я ночую здесь. Если не получится отследить источник воздействия, завтра ночуем у тебя.

Он выдвинул какой-то ящик в столе, изучил содержимое и достал прибор, обмотанный проводами. Его ребро украшала печать личного исследовательского центра Императора.

— Что ты накопал? — подозрительно спросил Базз-Би.

Хашвальт едва заметно улыбнулся и приблизился, подбросив прибор в одной руке.

— Пока ничего.

— Врешь.

В размотанном виде провода оказались совсем тонкими, с гладкими присосками на концах. Хашвальт наклонился и начал ловко цеплять их к коже. Соски холодил металл, а еще было щекотно.

— Трусы снимать? — развязно поинтересовался Базз-Би — он где-то слышал, что такие штуки надо цеплять по всему телу.

Хашвальт посмотрел утомленно и продолжил свое дело. Когда он закончил, Базз-Би кипел от раздражения. Вся грудь была утыкана чертовыми присосками.

— Козел, — пробурчал он.

В ответ Хашвальт просто выключил свет и лег рядом.

Базз-Би начал возиться почти сразу. Так всегда: приходишь домой, падаешь и отрубаешься; но стоит подумать о том, что надо лежать тихо… Кожа под присосками невыносимо чесалась, и он потихоньку отодрал одну, сладко вздыхая от облегчения.

— Базз-Би. Не вертись.

Он послушно затих, но теперь чесалась задница. От присосок, кроме раздражения, он ничего не чувствовал, а через какое-то время окончательно забыл про них. Но сон все равно не шел. Рядом тихо дышал Хашвальт, гудел то ли прибор, то ли мониторы над столом. Базз-Би вертелся, устраиваясь то так, то эдак, пока не перевернулся на бок.

Хашвальт лежал на спине, практически не двигаясь, но Базз-Би знал, что тот не спит. Он приподнялся на локте, подпер голову рукой и уставился на едва различимый в полутьме профиль.

— Слушай, давай поболтаем.

Страдальчески вздохнув, Хашвальт сказал:

— Спи.

— Ну серьезно, давай. Хочешь, поговорим о бабах?

О бабах Хашвальт разговаривать не желал. Ха, Базз-Би и не таких разводил. Хотел было поинтересоваться про служаночку, но в красках представил, как Хашвальт откручивает ему голову. Может, как-нибудь потом.

— Эй, слушай, я же не спрашиваю имена. Я теоретически интересуюсь. Так какие — блондинки или брюнетки?

— Рыжие, — ответил Хашвальт, когда Базз-Би совсем было решил, что тот промолчит.

— Ого, рыжие, — опа, служаночке ничего не светит. Но Базз-Би так удивился, что принялся вспоминать, а есть ли они в Ледяном дворце. Выходило, что нет. — Эй, да ты специально так сказал, чтобы я девок не начал перебирать! — возмутился Базз-Би.

Ответом послужило едва слышное фырканье. Вот зараза.

— Скажи хоть, фактура какая нравится? Сиськи побольше или наоборот, маленькие, а?

— Базз-Би, — судя по голосу, Хашвальт не знал, плакать ему или смеяться, — я женщин выбираю иначе. Спи.

Они молчали какое-то время, потом Базз-Би снова не выдержал:

— Эй, — протянул он. — А чего ты со мной возишься?

— Грандмастер обязан заботиться о вверенных ему людях, — хорошо поставленным голосом завравшегося политика сообщил Хашвальт.

— Не хочешь, значит, говорить? — Базз-Би потянул за один из проводов. — А если я уйду?

— Иди, — уже нормально ответил Хашвальт и наконец тоже перевернулся набок.

Базз-Би вспомнил кошмар. Нет смысла тащиться через половину Ледяного дворца домой, да еще и в одних трусах. Это совсем не малодушие.

— Пока не хочется.

Он мог бы поклясться, что Хашвальт, сволочь, улыбается.

— Тогда спи.

— Ну хоть скажи, за какую команду болеешь, что ли, — предпринял последнюю унылую попытку Базз-Би.

Хашвальт болел за Дортмундскую Боруссию. Ну и какого хрена? Все у него не как у нормальных людей. Вот Базз-Би, например, был фанатом Герты. Они обсудили последние матчи Бундеслиги, перспективы выхода в плей-офф Лиги чемпионов — Боруссия, скорее всего, будет там, а вот Герте не светит. И за разговором Базз-Би начал дремать. Уже сквозь сон он подумал — а хорошо поговорили. Жалко, что раньше не получилось.

Проснулся Базз-Би у Хашвальта на плече. Твердое и костлявое, и как он умудрился? Долго пытался понять, что же вокруг не так, рассматривал обстановку, подмечая детали, до которых вчера не было дела — едва заметный узор на стенах, лаковый письменный набор на столе — им явно ни разу не пользовались. В ушах звенела тишина раннего утра, чувствовался запах кофе. Базз-Би никак не мог понять собственное состояние. А потом дошло. Он выспался. И первый раз за месяц ему не снилось кошмаров.

Хашвальт спихнул его с себя, но Базз-Би было слишком хорошо — и он попытался снова пристроиться на плече. Не сработало, конечно.

— Я бы еще поспал, — признался он.

— Я так и понял, — Хашвальт встал, запахнул халат, а потом начал бесцеремонно сдергивать с Базз-Би присоски. А он и забыл про них. — Сегодня ночуем у тебя. Поднимай свою задницу и проваливай.

— А завтрак? — оскорбился Базз-Би.

Вошла служанка с подносом, и он заткнулся.

Днем Базз-Би видел Хашвальта мельком. Он состриг обожженные пряди, и сейчас у него была аккуратная челка. И выглядел сонным, Базз-Би даже заметил, как тот сдерживает зевок.

Но к вечеру замотался, стало не до Хашвальта — Ванденрейх до сих пор лихорадило. Все, что он в прошедший месяц пропускал мимо ушей, бездумно тренируясь сам и муштруя отряд, упало на плечи неподъемной глыбой: последний день итоговой проверки безопасности, внедрение новой системы обучения, спущенной лично Императором, вопросы снабжения, которые он и в лучшие времена откладывал на конец квартала. В итоге Базз-Би вспомнил о приходе Хашвальта, только когда доплелся до своего дома — и то просто потому, что тот его уже ждал. Базз-Би долго смотрел, моргая, чего ему нужно, а потом пнул дверь, приглашая войти.

— Служанок нет, — буркнул, ступая следом. Он предпочитал поддерживать порядок сам — как и готовить — но, хоть убей, не помнил, когда занимался этим в последний раз.

Критически осмотрел свое жилье и решил, что пыль и пара грязных чашек — не повод для беспокойства. Хашвальт передвигался бесшумно, а Базз-Би ушел в ванную, резко захлопнув за собой дверь. Пусть сует нос куда угодно.

Стоя под горячими колючими струями, он думал, что утром присматриваться к дому не было времени — успел прибежать, нырнуть под душ и одеться. Сейчас его царапало неприятное ощущение: все время казалось, что за спиной постоянно кто-то стоял, норовил заглянуть через плечо и дышал в затылок. Базз-Би даже обернулся украдкой пару раз, но никого не увидел. В ванной ощущение чужого присутствия никуда не делось, и он не отрывал взгляда от зеркала — но и там не увидел ничего подозрительного.

Из-за скребущегося вдоль позвоночника ощущения вернулись мысли о собственной вменяемости. Базз-Би яростно намыливался, анализируя свое состояние. Сейчас он не боялся, а злился — на свою идиотскую чувствительность. Хорошо хоть, что голосов не слышит. Но если дело пойдет так дальше, недалеко и до них. Он снова искоса глянул через плечо — взгляд стал почти ощутимым. Ополоснулся, резко выкрутил воду и пошел в комнату.

Хашвальт уже разложил свое барахло. Выглядел он как обычно, но у Базз-Би при его виде сжался желудок, а пульс застучал быстрее: эта зараза что-то накопала. Совершенно точно накопала.

На столе, помимо плоской коробки с проводами, стояла какая-то хрень с пятиконечной антенной. Еще там лежали запаянные в тонкую пленку тряпки. Их-то сейчас Хашвальт и вытряхивал. Потом он начал раздеваться, спокойно складывая форму — аккуратно, уголок к уголку, без единой морщинки.

Базз-Би хмыкнул, подошел к уже знакомой коробке с присосками и начал лепить их себе на грудь — ничего сложного, держались хорошо. Потом забрался в кровать, натянул одеяло на нос и отвернулся к стене. Проворчал, еле двигая языком:

— Будешь ложиться, выключи свет.

И с чистой совестью закрыл глаза. Но сон снова не шел. Сначала Базз-Би ждал, когда Хашвальт перестанет пищать своей техникой и наконец ляжет уже. Потом прислушивался, как он укладывается, стягивает с Базз-Би одеяло и дышит в его постели. Наглость несусветная. Ну и что, что в это одеяло могут завернуться Маск и Аскин одновременно? Свое надо было брать. К тому же, для двоих здоровых мужиков кровать была все-таки узковата. Потом он слушал неглубокое дыхание, а в голове вертелось, что можно было бы поговорить, как в прошлый раз. Но для болтовни он слишком устал.

Хашвальт хмыкнул.

— Что?

— Когда надо, из тебя слова не вытянешь, — ответил он.

— Хочешь поговорить со мной? — недоверчиво спросил Базз-Би и перевернулся на другой бок, чтобы видеть Хашвальта.

— Глаза закрываются, — тот откровенно зевнул, — разговоры отвлекают.

— У меня язык не ворочается после сегодняшнего, — признался Базз-Би. — Если я тебе морду набью, как, отвлечешься?

Хашвальт только вдохнул.

— Можешь вставать и варить кофе, — разжалобился Базз-Би и тут же получил локтем в бок, да так сильно, что перехватило дыхание.

— Блядь. В моем доме. У меня в кровати. Никакого житья нет. Какого хрена я вообще к тебе поперся?

— Полагаю, ты хотел решить проблему.

— Угу, охренеть как решил. Вместо одного подсматривающего у меня теперь два.

— Откуда ты знаешь? Может, подсматривающих было больше?

Базз-Би задумался. Мысль о том, что его странный гость из кошмаров мог быть не один, его раньше не посещала.

— Неа, — качнул головой Базз-Би, подтягивая ноги к груди и упираясь коленями в Хашвальта, — не должно.

— Ты меня сейчас сбросишь, — заметил Хашвальт.

— Отвали, сплю как хочу.

Они какое-то время возились, устраиваясь так, чтобы было удобно обоим. В итоге улеглись, почти переплетясь ногами, и Базз-Би уютно уткнулся Хашвальту в плечо, как в прошлый раз.

— Теперь мне еще больше спать захотелось, — с тоской в голосе сказал тот.

— Ну и спи, — глаза у Базз-Би уже закрывались — от Хашвальта приятно пахло, ну и уютно было лежать вот так. Базз-Би уже и забыл, когда ночевал с кем-то. Обычно он выпроваживал своих девчонок до того, как засыпал. А постоянной у него давно не было. Он прикрыл глаза, вспоминая последнюю. Но ничего, кроме острого чувства ностальгии по покою и хорошему настроению, в памяти не находилось. Кажется, ее повысили до командира взвода и вроде как собирались дать букву, но она погибла. Правда, это случилось после того, как они расстались. Базз-Би не жалел, но иногда накатывала тоска — вот как сейчас.

Хашвальт ровно дышал, и Базз-Би время от времени подталкивал его, скользя пяткой по гладкой лодыжке — чтобы не спал. Тот вздрагивал, потягивался и снова затихал. Говорить по-прежнему не хотелось. Впрочем, позволять себе засыпать Базз-Би тоже не собирался. Слишком интересно выяснить, что ищет Хашвальт. И будет обидно пропустить что-нибудь по-настоящему интересное.

И все равно Базз-Би проваливался в дрему. Сейчас страх все еще царапал затылок и холодил ладони, но казался далеким и чужим — словно Базз-Би наблюдал за собой из-за толстого стекла. Во сне было непривычно сладко. Базз-Би растворялся в золотистом и оранжевом, глубже заворачивался в кокон из тепла и расслабленности, подавался к его источнику и перетекал внутрь плавными толчками. Золотое складывалось в линии, а сам Базз-Би наливался красным и обжигающим. Красное смешивалось с золотым, линии под ладонями изгибались — живые и теплые, и Базз-Би тянулся вдоль них, трогая губами. Вокруг запястий сворачивались сверкающие кольца, и их жар мягко покалывал кожу.

Из сна его выдернуло собственное имя — прозвучавшее издалека. Базз-Би разом опрокинулся из золотого и желтого в прохладную темноту комнаты, подсвеченную мягкими огоньками приборов; на плечи навалилась тяжесть чужих рук, возбужденный член упирался в обтянутое скользкой тканью бедро.

— Твою мать, — перевел он сбитое дыхание. В полутьме в зрачках Хашвальта блестели золотые точки. — Твою мать, — повторил Базз-Би. У него стояло так, что перед глазами прыгали красные пятна, а в ушах шумела кровь, оглушая.

— Если ты наконец проснулся, слезь с меня, — ладонь Хашвальта уперлась в грудь, легонько отталкивая.

Базз-Би помотал головой. Это какое-то помешательство. Полумрак, жар, ровное дыхание Хашвальта и запах его волос — все это стучало под ребрами и бросало в хаос.

— Не хочу, — хрипло выдохнул Базз-Би. И насрать. Он, кажется, точно спятил, а значит, терять больше нечего.

Вторая ладонь скользнула по шее, разбивая в пыль остатки сна и опрокидывая в пронзительную темноту спальни. В затылке распускался огненный цветок, когда Базз-Би, подтянувшись на локтях, вел языком по приоткрытым губам Хашвальта. Его дыхание по-прежнему оставалось ровным и спокойным, и от этой невозмутимости, перемешанной с неторопливой лаской, Базз-Би рвало на части.

Он поцеловал Хашвальта быстро и резко — на пробу. Отстранился, прислушиваясь к ощущениям, а потом тот слегка надавил на затылок — и Базз-Би рухнул во второй поцелуй, мучительно прохладный и спокойный, но от которого тело превратилось в дрожащее желе. Хашвальт целовался так же отстраненно, как читал доклад Императору — с паузами и взмахами ресниц. А Базз-Би колотило и обдавало влажным жаром.

Он разорвал поцелуй, отбросил путавшееся в ногах одеяло и содрал трусы, которые болезненно сжимали член. Оседлал бедра Хашвальта и навис над ним, вглядываясь в безмятежное лицо.

— Настолько распространяется забота грандмастера? — прошептал Базз-Би, проводя ладонью по его паху и сквозь ткань, сжимая мягкий член.

Уголки губ Хашвальта дрогнули и приподнялись, он передвинул руку Базз-Би себе на живот, над резинкой пижамных штанов. Базз-Би пошевелил пальцами, пробуя на ощупь гладкую кожу, и Хашвальт длинно выдохнул, чуть выгибаясь.

— А так? — Базз-Би не отрывая взгляда от его лица, продолжил поглаживать живот, иногда ныряя пальцами под резинку.

— Да, — коротко сказал Хашвальт. Голос по-прежнему был спокойным, но грудь приподнималась, а кадык дергался, когда Хашвальт сглатывал.

Базз-Би сполз ниже, наклонился, прижимаясь губами к пупку, щедро лизнул солоноватую кожу — Хашвальт придушенно вздохнул. Базз-Би лизнул еще раз, закружил вокруг пупка, прислушиваясь к сбитому дыханию и запоминая, когда оно вдруг срывается. Оказалось — если брать шире. Если вести языком гладко и широко, а потом прихватывать зубами тонкую кожу. Мышцы пресса дрожали, член топорщил домиком легкую ткань. Базз-Би посмотрел Хашвальту в лицо. Тот больше не делал вид, что ему все равно, он облизывал губы, коротко вдыхая и выдыхая.

Когда Базз-Би подцепил резинку штанов, Хашвальт приподнял бедра, помогая раздеть себя. Полувозбужденный член покачнулся, пачкая ладонь Базз-Би смазкой, и он жадно рассматривал его, впитывая детали. Потянул кожицу, обнажая головку, и сдавил ее двумя пальцами, глядя, как из щели выступает маленькая капля.

Собственное желание вышло на новый уровень — Базз-Би не чувствовал стояка, голова не кружилась, а в пальцах не собиралась дрожь. Он сам стал возбуждением и кровью, одним натянутым нервом. Прикосновение к рукам взрывалось в нем так же ярко, как прикосновение к члену. Хашвальт жадно и торопливо гладил его по ребрам, его член уже стоял, прямой и твердый, а Базз-Би терся об него мошонкой, хрипло выстанывая ругательства.

Хашвальт рванул его на себя, накрывая ягодицы ладонями, завалил, прижимаясь крепче, и Базз-Би уперся стояком в его промежность. Просунул руку между животами, обхватил сразу два члена — пальцы разъезжались — и начал торопливо дрочить, вылизывая гладкое плечо Хашвальта. Он кружил языком вокруг едва заметного шрама, впивался губами, и от мысли, что на светлой коже проступят его засосы, провалился в лихорадочное полубезумие-полубеспамятство. Едва слышный стон Хашвальта прокатился в сознании огненным смерчом, срывая крышу, и Базз-Би закричал, сжимая пальцы, содрогаясь, выплескиваясь густой обильной вязкостью. Хашвальт вторил ему непрерывными вскриками, выгибаясь и обхватывая Базз-Би ногами.

Ткнувшись в мокрое плечо, Базз-Би затих, продолжая скользить по инерции по обмякающим членам. Хашвальт дышал глубоко и устало, его ладонь лежала у Базз-Би на спине, пальцы поглаживали Базз-Би между лопаток, рисуя бесконечный узор. Хорошо. До смерти хорошо.

— Да, — тихо ответил Хашвальт, и Базз-Би ухмыльнулся.

— Точно спятил, уже заговариваюсь.

— Будем считать, что я ничего не слышал.

— Ага.

Базз-Би сполз с Хашвальта, помог ему до конца стянуть штаны, нашарил на полу сброшенное одеяло и укрыл их обоих, уже привычно уткнувшись Хашвальту в плечо.

— Слушай, — начал Базз-Би и замолчал.

Много чего вертелось на языке. Что хотелось бы запомнить этот охуенный момент. Или что насрать, чего Хашвальту на самом деле надо — у грандмастера штернриттеров другие приоритеты. Или что он бы продолжил, и было бы обидно... Но в итоге выдавил:

— Если появится свободное время, ты там, ну... намекни, что ли. Короче, я буду рад тебя видеть, — неуклюже закончил он.

Хашвальт в ответ перевернулся на бок.

— Спи.

И ладно. Жадность — вроде как грех.

— Я сумасшедший, — сообщил Базз-Би в темноту и закинул руку Хашвальту на талию.

Тот не стал ее сбрасывать.

А может, и не сумасшедший.


Новый кошмар выглядел так, как, наверное, выглядят кошмары у нормальных людей. Когда они понимаю, что происходящее — всего лишь сон. Бег по длинным пустым коридорам, у которых вместо стен — чернильная тьма. Стены сдвигались, царапая бока колючими льдинками, и Базз-Би приходилось бежать боком, еле вписываясь плечами в повороты и обдирая кожу на руках. Позади тихо и дробно шелестели миллионы лапок.

Ему просто надо было проснуться, черт возьми. Постепенно охватывала паника, ладони начали нагреваться. Базз-Би ударил по стене, оставляя на ней светящуюся пятерню, которая тут же рассосалась. Шум позади усилился.

Еще один удар по стене, и еще — Базз-Би теперь бил кулаком справа, и светящиеся следы не успевали растворяться.

— Просыпайся! — заорал он себе. — Просыпайся, идиот!

Мир встал с ног на голову, затылок с размаху опустился на что-то твердое, из глаз посыпались искры. Когда Базз-Би смог поднять веки, вокруг гудело пламя. Полыхали черные стены, съеживаясь серыми хлопьями, сворачиваясь внутрь себя, и от взгляда на них кружилась голова. Огонь уходил вперед двумя колеями, сужавшимися к горизонту. А за ним неслись ярко-голубые стрелы рейши, цеплялись крючьями, замораживая корчащиеся стены и сбивая оранжевые языки.

Мир снова перевернулся, и к горлу подкатила тошнота. Теперь Базз-Би лежал лицом в грязи, мокрый пепел забивался в рот, мешая дышать. Базз-Би зацарапал пальцами грязную землю, с трудом оттолкнулся и перевернулся на спину. С потолка свисали сизые внутренности. На самой грани слышимости раздавались голоса. Базз-Би поднял чугунную руку, выстрелил обжигающим потоком воздуха и закрыл голову от падающих кусков плоти.

Удар оказался сильнее, чем он ожидал. Базз-Би вскинулся и провалился по колено в волнующуюся шелестящую массу. Суки. Насекомые трепетали коротенькими крылышками, которые производили тихий стрекот, наполнявший пространство. На миг они отхлынули, а потом потекли вверх по ногам, покрывая их толстым слоем. Колени защипало. Базз-Би заорал, выпуская из своего тела жар — из каждой поры, каждого изгиба. Мир вокруг расплавился, глаза высохли, а губы потрескались.

Базз-Би выплывал из густой чернильной тьмы на звук голосов. Точнее — голоса. Его звук то удалялся, то приближался, и от этих качелей в виски кололи тупые иглы. Болел затылок, тошнило от гари и перегретого воздуха. Голос загустел, обрел глубину и четкость. Базз-Би с трудом продрал глаза и сфокусировался на Хашвальте. Тот, уже полностью одетый, докладывал пространству перед собой. Над его головой светился диск прямой связи. Хашвальт говорил с Императором.

— Мы проследили все связи вплоть до Сейрейтея. Уверен, нас не засекли, сбой спишут на сложные условия.

Потом выслушал короткий ответ.

— Под мою ответственность, — твердо сказал он; какое-то время стоял, глядя прямо перед собой, потом поклонился. — Да, Ваше Величество. Нет, мои приоритеты не изменились.

Диск потух и рассеялся в задымленной комнате.

Базз-Би вдохнул поглубже и тут же закашлялся — горло раздирала отчаянная сушь. Хашвальт протянул руку, а через миг в Базз-Би уже летела бутылка с водой. Пока он пил, вокруг суетились техники из группы BG9 — сматывали расползшиеся провода, брали образцы рейши, сразу же запечатывая их в крошечные свинцовые контейнеры, шли с очистителями — воздух наполнялся запахом озона.

Базз-Би тоскливо глотнул еще воды. Ну и срань тут развели. Хашвальт приблизился и присел рядом, пружинисто покачиваясь на цыпочках.

— Я тебя недооценил, Базз-Би, — негромко сказал он.

— Я охуенен в сексе, — отсалютовал Базз-Би бутылкой, — это знает каждая девчонка.

Они помолчали, глядя, как тихо испаряются техники.

— Когда ты понял? — спросил Хашвальт.

Базз-Би пожал плечами и закрутил крышечку на бутылке.

— Нихера я не понял, — признался он. — Просто… если меня пасли, то лучше было делать вид, что я идиот.

Базз-Би не стал рассказывать, как было трудно — забивать, заталкивать все мысли и догадки подальше; отвлекаться на всякую чепуху, даже сознательно погружаться в кошмар. В конце концов, вряд ли Хашвальта волнует его подвиг. Хорошо, что жив оставался. У Императора разговор с ненадежными элементами был короткий.

— Значит, когда увидел считыватели реяцу, — подытожил Хашвальт.

Базз-Би кивнул.

— Его Величество интересовался, как воздействие, которому ты подвергся, отразится на твоих способностях. — Хашвальт помолчал. — Я заверил его, что как боевая единица ты стал сильнее. А связь с врагом подавлена. — И после паузы закончил: — Лучше бы тебе не подводить меня.

Базз-Би показал ему средний палец.

— Вот и договорились, — усмехнулся Хашвальт и аккуратно обошел лежащего Базз-Би, направляясь к двери.

— Эй, а что было-то?

Скорее всего, не ответит, и придется подкупать BG9, хотя кое о чем Базз-Би догадался и сам. Например, о том, что утечка, из-за которой Ванденрейх трясло вот уже месяц и из-за которой несколько штернриттеров лишились голов, шла прямиком из его жилья. Хашвальт остановился, и Базз-Би решил, что терять ему особенно нечего:

— Это из-за Общества душ? — он с трудом поднялся, и, покачиваясь, выпрямился. Пол под ногами красиво вращался.

— Верно. Они нас все-таки обыграли, — Хашвальт развернулся и встал перед Базз-Би. — Но им не повезло. Единственная точка, которую они смогли продавить, оказалась в твоем жилье.

— Что за херь? — Базз-Би сражался с полом, а тут еще Хашвальт чушь несет.

— Сложнее всего было понять, почему это повлияло на тебя и никак не отразилось на других. Твои данные обрабатывала половина всех исследовательских мощностей.

— И что? – насупился Базз-Би.

— Ты эмпат.

Базз-Би сглотнул. Живых эмпатов в Ванденрейхе было двое. Еще он знал о десятке расстрелянных — нестабильные элементы устранялись быстро и эффективно.

— Не смешно.

— Тем не менее, именно это позволило тебе невольно настроиться на протянутый из Общества душ канал. Большая часть их технологий основывается на использовании живого материала. Поэтому их так трудно засекать. Ты знаешь об Адских бабочках. Их следящие устройства созданы по тому же принципу.

Базз-Би наконец выпрямился и достаточно твердо встал на ногах.

— Значит, у меня все-таки кто-то был? — прищурился он.

— Верно. Мелкие, абсолютно безобидные твари. Их главной задачей было служить проводником для обмена информацией между Ледяным дворцом и Обществом душ. А еще они обладают бесконечной мимикрией. Одна сидела на этом конце, вторая — на том.

— Так их поймали? Нет, погоди — а кошмары? Они насылали? — Базз-Би мотнул головой.

— Кошмары — это самое веселое, — проговорил Хашвальт. — Они всего лишь животные. Хоть и хорошо обученные. И они боялись. А их страх проецировался на тебя.

— Твою мать… а тот буклет?..

— Именно. Одна из них спокойно сидела у тебя в ворохе бумаг. Когда ты подпалил ее, она погибла. Осталась вторая, с которой у тебя образовалось подобие связи, поэтому там, — Хашвальт поднял глаза, — не заметили, что проводник изменился. По каналу исправно шел контакт, хотя информация и перестала поступать. Они пытались воздействовать на проводника, «дергая» его за эмоции.

Базз-Би похолодел. И в полной мере вдруг понял, что означали слова Хашвальта «Под мою ответственность».

— Ясно… Значит, вы обложили меня датчиками и проследили канал.

— Да. Важно было узнать не «кто», а «как» — мы это выяснили. Правда, твой разум едва не утянуло на ту сторону.

— Эмм, — Базз-Би потряс все еще гудящей головой, — ну, спасибо, что вытащил.

— Даже не думал, — Хашвальт безмятежно прикрыл глаза, — я бы в любом случае не смог. Ты разорвал связь самостоятельно.

— Понятно.

Базз-Би вспомнил свои отчаянные попытки проснуться, упругую стену, прогибающуюся под ударами кулаков. Накатила усталая горечь. Обугленное пятно в углу казалось неровной кляксой — придется вызывать рабочих. Да и вообще, какого хрена. Ему давно выдали букву, на счетах копится жалование. Может, он тоже хочет большой стол и три монитора. И ковер. И… Нет, служанку не хочет.

— Всего хорошего.

Базз-Би зачем-то пошел за Хашвальтом: смотрел, как тот надевает плащ на ходу, вытягивая из-за воротника густые волосы и рассыпая их по спине. Базз-Би сам не понимал, чего ждет. Забота грандмастера о вверенных ему людях имеет свои пределы. А жаль.

Хашвальт остановился у двери и теперь натягивал белоснежные перчатки — аккуратно, палец за пальцем. Сосредоточенно разглядывал руки, опустив длинные пушистые ресницы; потом неторопливо смахнул пылинку с плеча.

Можно было сказать «увидимся», но Базз-Би чувствовал, как это будет тупо. Поэтому тоже молчал и смотрел на белые перчатки. И только когда Хашвальт откашлялся, вскинул глаза.

— Рекомендую обзавестись такими же, — негромко сказал Хашвальт.

— Нахера?

— Помогут сдерживать выброс энергии. Сейчас ты тратишь слишком много сил на контроль. Зайди к BG9, он обещал что-нибудь придумать.

Базз-Би машинально кивнул, продолжая разглядывать лицо Хашвальта. А тот все не уходил, и хотелось потрогать губы, проверить — оно, вот то случившееся, вообще было настоящее? Или фантазия, вытащенная этим дерьмом откуда-то из глубин подсознания?

Он протянул руку, нерешительно касаясь щеки Хашвальта. Сейчас, при свете, без тяжести чужого взгляда, все чувствовалось совсем иначе. У него была незаметная щетина; мягкая и совсем короткая, она уколола пальцы.

Хашвальт стоял неподвижно, и Базз-Би продолжал гладить его лицо; трогал пальцами морщинки в уголках глаз и обводил контур губ. В паху наливалась тяжесть, кровь пенилась пузырьками шампанского, а Хашвальт по-прежнему стоял неподвижно.

А потом он приоткрыл губы, и Базз-Би сорвался. Вжал в стену, упираясь коленом между ног, оттянул жесткий воротник и провел языком по коже, потерся щекой о щеку, засовывая ладони Хашвальту под мундир. Ему хотелось прикоснуться к животу с мягкой дорожкой волос, на этот раз облизать его весь, до последней точки. Базз-Би ласкал Хашвальту горло, и тот, запрокинув голову, гортанно стонал.

— Твою мать, твою же мать, — Базз-Би вплел пальцы в густые тяжелые волосы, намотал на кулак светлую прядь и выпустил, глядя, как она ложится кольцами Хашвальту на плечо. — Твою мать.

Тот расставил ноги, и Базз-Би содрогнулся, падая на колени. Торопливо расстегнул ширинку, дернул трусы и вытащил каменно-твердый влажный член. Кровь стучала в ладонях, сознание вело от пряного запаха смазки, от вида потемневших волосков, завивавшихся колечками. Во рту скопилась слюна, и Базз-Би жадно лизнул головку. Пососал, выдаивая смазку, содрогнулся, вбирая член дальше. Желание было таким неистовым и щемящим, что Базз-Би крепко зажмурился, насаживаясь горлом все глубже.

Когда на голову легли теплые ладони, огладили, массируя затылок, Базз-Би непроизвольно сдавил член, и Хашвальт тихо ахнул, натягивая его на себя до упора. А потом начал толкаться в рот, мелко дрожа бедрами и сползая по стене. Базз-Би просто закрыл глаза — и расслабился. Ощущение твердого толстого члена возбуждало до боли в яйцах, и он сунул руку между ног, начав дрочить.

Хашвальт кончил, когда Базз-Би толкнулся языком в полураскрытую щель уретры. В горло брызнула густая сперма, потекла с губ, но Базз-Би продолжал сжимать пульсирующий член, бешено работая рукой.

Он закричал, когда Хашвальт вздернул его на ноги, сполз по стене и накрыл губами член. Касание опрокинуло Базз-Би в яркий, звериный оргазм, который прошил все тело, каждую мышцу; скрутил судорогой экстаза.

Дрожа, он смотрел, как Хашвальт слизывает его сперму, и думал… Да ни хрена он не думал. Просто знал, что будет дрочить на это воспоминание всю оставшуюся жизнь. А заодно обменяет душу, Императора и весь Ледяной Дворец скопом на еще один шанс увидеть то же самое.

Когда Хашвальт выпрямился, то выглядел как обычно — даже успел застегнуть ширинку. Смотрел, склонив голову, и Базз-Би знал, что обнажен сейчас — дальше некуда. Да и плевать.

— Я оставил у тебя свою пижаму, — вдруг проговорил Хашвальт.

Базз-Би вытер о бедро вспотевшую ладонь.

— Она будет тебя ждать, — ответил хрипло.

Хашвальт коротко кивнул, резко развернулся и ушел — только плеснули золотой волной тяжелые пряди. Базз-Би съехал по стене у порога. Он все еще не понимал Хашвальта и не представлял, о чем тот думает. Зато Базз-Би крепко уяснил — сегодня он влип так, как не влипал никогда — до дрожи, до судорог и темной ревности; до жадного желания и голодной похоти. Он закрыл глаза и выдохнул. Херово ему придется.

И вдруг сообразил то, что давно крутилось на краешке сознания: эмпатия не бывает выборочной. А значит, трахаясь, он считывал ощущения Хашвальта, усиливая свои собственные. И Хашвальт не меньше него самого сходил с ума под всеми этими тряпками. И снова озарило — давно сходил. Базз-Би расхохотался — а вот это действительно было смешно.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

милота

24.09.2011 в 21:30

Пишет  Дикий Тань:

AMV Песня о любви
Название: Песня о любви
Автор: Дикий Тань (alias noname290982)
Пейринг: Какаши/Ирука
Дисклеймер: Кишимото Масаши
Продолжительность: 5:21 мин.
Критика: приветствуется
Размещение: спросить автора
Рейтинг: PG-17
От автора: Нашло на меня однажды... Села, сделала клип к своему любимому пейрингу. Рада, если кому понравится. А так, для души делала

к клипу сюда

@темы: Наруто